Не сдавайся

[cygne24]

Название: Не сдавайся
Фандом: Ледибаг
Автор: cygne
Герои: Маринетт, Натали, Алья/Нино, Габриэль
Размер:
Жанр: драма, романтика
Рейтинг: PG-13
Тип: джен с элементами гета
Предупреждение: АУ
Саммари: Сиквел к фанфику «Вальс». Маринетт пытается жить дальше. И вот однажды к ней приходит Натали Санкёр с интересным предложением.

Глава 1
После своего необдуманного визита в лицей Маринетт не спала всю ночь, боясь возобновления кошмаров. Размышляла над новыми дизайнами, шила, упрямо гоня от себя сон. И только на рассвете измученный организм просто отключился, и Маринетт заснула прямо за столом. А пару часов спустя проснулась с криком, когда ей снова приснилась смерть Адриана.
Неудивительно, что в тот день она с трудом воспринимала окружающее и реагировала с запозданием. Мама посматривала на нее с беспокойством, сокрушенно вздыхала, но ничего не спрашивала. Выучила уже, что во время подобных приступов лучше оставить Маринетт в покое, не донимая участливыми вопросами, а просто молча даря ощущение поддержки и любви. Маринетт была ей за это глубоко благодарна. У нее самые лучшие на свете родители, она всегда это знала.
Сидя в столовой, Маринетт вяло ковырялась вилкой в овощном рагу. Есть особо не хотелось, но она пыталась себя заставить, чтобы еще больше не нервировать родителей, которые и так смотрели на нее с тоскливой удрученностью. Как вдруг раздался звонок.
Нет, не колокольчик, возвещающий о том, что в магазин пришли покупатели, а именно звонок в квартиру.
— Я открою, — Маринетт воспользовалась этим предлогом, чтобы закончить еду, и поспешила к входной двери.
Открыв которую, застыла в изумлении.
На пороге стояла Натали Санкёр — по-прежнему строгая, подтянутая, исключительно деловая. Но в то же время в ней чувствовалась бесконечная усталость, печаль и где-то в глубине почти отчаяние. Казалось, она резко постарела лет на десять.
Пока Маринетт пораженно пялилась на гостью, забыв даже поздороваться, Натали ровным тоном, в котором, однако, звучала всё та же усталость, произнесла:
— Добрый день, мадемуазель Дюпен-Чен. Могу я с вами поговорить?
Маринетт по-прежнему ошарашенно кивнула и отступила в сторону, приглашая ее проходить в дом.
Родители уставились на Натали не менее удивленно, чем Маринетт. И, переглянувшись, собирались тактично удалиться, но Натали остановила их.
— Вы можете остаться. У меня к Марин предложение, и вам тоже не помешает его услышать.
Маринетт удивленно похлопала ресницами. Даже не столько от обещанного предложения (что за предложение может быть к ней у главной помощницы Габриэля Агреста?), сколько от обращения. Ее всегда называли исключительно «Маринетт», никто и никогда не обращался к ней официальной формой имени. И это звучало ужасно странно и непривычно. И тревожно.
Когда все устроились — Маринетт с родителями на диване, а прямая как стрела Натали на стуле, — эта последняя прочистила горло и заговорила прежним официально-деловым тоном:
— Я хочу предложить вам работу, мадемуазель Дюпен-Чен.
Маринетт аж рот приоткрыла от такого заявления. А Натали продолжила как ни в чем не бывало:
— Со времени ареста месье Агреста модный дом потерял массу ценных сотрудников. Я сама прекрасно разбираюсь в бизнесе, но не в дизайне. Мне не хватает людей. И, сами понимаете, никто сейчас не стремится идти к нам работать, — Натали на секунду прервалась, скорбно поджав губы. — В общем, я предлагаю вам место ведущего дизайнера.
— Но… но… — Маринетт открывала и закрывала рот, лихорадочно пытаясь собрать мысли и слова. — Но я же только учусь!
— Месье Агрест весьма высокого мнения о вашем таланте, — заметила Натали. — Уверена, вы станете прекрасным дизайнером. И я не прошу вас бросать учебу — вы можете учиться и работать одновременно. Считайте это практикой.
Маринетт снова не знала, что сказать. Когда-то — всего год назад — она от таких слов начала бы визжать и прыгать до потолка. Сам Габриэль Агрест считает ее талантливой! Но сейчас это имя вызывало исключительно дурные ассоциации. И в итоге Маринетт мрачно ответила:
— Зачем вы вообще пытаетесь возродить эту фирму? Наверняка вы легко могли бы найти другое место работы.
Натали вздохнула и пристально посмотрела Маринетт прямо в глаза:
— Я делаю это ради Габриэля. Потому что дело всей его жизни не должно вот так погибнуть. И… ради Адриана тоже.
Если первую часть Маринетт выслушала с недоверчивым удивлением – она и не подозревала, что Натали настолько предана месье Агресту, — то вторая заставила ее чуть ли не подскочить от гнева.
— Ради Адриана?! — яростно прошипела она, старательно не обращая внимания на то, как это имя отдается болью в сердце. — Он убил его собственными руками! Ничто, происходящее с его фирмой, не может быть ради Адриана!
Натали заметно побледнела и до белизны стиснула сцепленные в замок руки. Но голос ее остался твердым.
— Он не знал, что Адриан был Черным Котом. Габриэль никогда не поднял бы руку на сына. И вы не можете его судить, не зная, ради чего ему нужны были камни чудес.
— Прекрасно, — презрительно фыркнула Маринетт. — То есть то, что он собирался убить постороннего человека, его извиняет? Да какая вообще цель может оправдать убийство?!
Воцарилось тяжелое молчание, в течение которого Маринетт, полыхая болью и яростью, пронзала Натали возмущенным взглядом, мама успокаивающе гладила Маринетт по плечу, папа неодобрительно смотрел на гостью, а та с нечитаемым выражением лица смотрела в пространство. И вдруг она тихо, но очень отчетливо спросила:
— Скажите, Марин, если бы у вас была возможность вернуть Адриана, на что бы вы пошли?
Маринетт вздрогнула. Ощущение было, будто ей вонзили кинжал в грудь. Вернуть Адриана… Да она сделала бы что угодно! И тут Маринетт внезапно поняла, что имела в виду Натали. Неужели… Неужели таким способом Габриэль Агрест пытался вернуть жену? Но…
— Но мертвые не возвращаются, — слабо произнесла она.
— Мертвые — нет, — согласилась Натали. — Но Эмили не совсем мертва.
Несколько мгновений Маринетт сидела, приоткрыв рот, пытаясь понять, что это вообще значит. А потом решительно тряхнула головой.
— Это его не оправдывает. Да, вы правы — если бы я узнала, что Адриана можно вернуть, я сделала бы для этого всё возможное. Но не такой ценой. Представьте, что сказала бы мадам Агрест, узнав, чем заплачено за ее жизнь?
Натали вздохнула:
— Тут вы правы. Но я вас уверяю, Габриэль не собирался никого убивать, — и, на секунду прервавшись, тихо заключила: — По крайней мере, когда начинал всё это.
Некоторое время Маринетт молчала. Она как никто понимала цель месье Агреста, но все-таки не могла оправдать средства. Она никогда не верила в иезуитский слоган о том, что цель оправдывает средства. Бывают такие средства, которые не может оправдать никакая цель. И всё же, если до сих пор Маринетт горячо его ненавидела, то сейчас ей стало его жаль.
А потом Маринетт подумала об Адриане. Вопреки всему, Адриан любил своего отца, отчаянно старался угодить ему и добиться одобрения. Наверное, он хотел бы, чтобы их фирма продолжала существовать. И в этом смысле Натали была права, сказав, что старается и ради Адриана тоже.
Маринетт вздохнула и на мгновение прикрыла глаза, сжав руки на коленях. Но уже в этот момент она знала, что приняла решение.
— Хорошо, — произнесла она, снова посмотрев на Натали. — Я согласна работать с вами. Пока в качестве летней подработки, а там — посмотрим.
Натали улыбнулась с явным облегчением, но тут же снова приняла деловой вид.
— В таком случае, жду вас завтра в главном офисе к девяти часам.
Маринетт кивнула и встала, чтобы проводить гостью. И уже у самой двери Натали вдруг тепло произнесла:
— Спасибо, Марин. Надеюсь, мы сработаемся.
Маринетт постояла еще пару секунд, глядя на закрывшуюся за ней дверь, и тихонько пробормотала:
— На что я только что подписалась?
Мягкие мамины руки легли ей на плечи, и Маринетт слегка вздрогнула.
— Милая, ты уверена, что хочешь там работать? Где всё будет напоминать тебе… — мама прервалась, не договорив, и только чуть сильнее сжала ее плечи.
Маринетт развернулась, грустно улыбнувшись ей и со встревоженным видом маячившему позади папе.
— Не знаю, мам. Не уверена, что не пожалею об этом уже завтра. Но я хочу попробовать.
Мама сокрушенно покачала головой, но отговаривать не стала: знала, что, когда в глазах Маринетт зажигался этот решительный блеск, спорить с ней бесполезно. Папа просто молча сгреб обеих в медвежьи объятия. Маринетт чуть не расплакалась, до глубины души тронутая безоговорочной поддержкой родителей.

***
На следующее утро Маринетт поразила и себя, и родителей, сумев вовремя проснуться и собраться.
И вот она стояла перед знакомым зданием, в котором всё еще располагался модный дом «Агрест». Замерев посреди тротуара, обтекаемая людским потоком, которого она даже не замечала, Маринетт смотрела на здание, располагавшееся возле набережной, в котором она когда-то так хотела работать, а сейчас, когда ей вдруг представилась возможность исполнить эту мечту, не испытывала ничего, кроме опустошения.
Вздохнув, она решительно шагнула к двери. Отступать в любом случае поздно.
Натали встретила ее сдержанной улыбкой, в которой, однако, явственно сквозило облегчение. Словно она, несмотря на обещание Маринетт, почти не надеялась снова ее увидеть. Маринетт огляделась с невольным любопытством.
Просторный кабинет с большим столом, за которым сидела Натали. Высокие застекленные шкафы с папками и книгами, несколько кресел. По сути — вполне обычный офис. Если не считать того, что с первого взгляда было заметно, что это офис весьма преуспевающей фирмы. Даже если сейчас она уже не была такой уж преуспевающей.
— Рада, что вы пришли, Марин, — произнесла Натали и встала из-за стола. — Пойдемте, я познакомлю вас с оставшимся персоналом и с наработками Габриэля по последней готовившейся коллекции.
Маринетт кивнула и молча последовала за ней по коридорам, горько усмехнувшись про себя. Когда-то за подобную возможность она сделала бы что угодно. И готова была бы визжать и скакать до потолка. Работать над новой коллекцией Габриэля Агреста!
Но сейчас… сейчас она не чувствовала ничего. Если не считать дрожи от мысли, что когда-то по этим коридорам ходил Адриан. Маринетт прогнала эти мысли — сейчас не время растравливать рану. Лучше сосредоточиться исключительно на работе.
К счастью, данная конкретная работа всегда ее увлекала, даря возможность отгородиться от всего мира, не думать и не вспоминать. Поначалу Маринетт робела незнакомых людей, которые смотрели на нее с удивлением и чуть ли не презрением. На их лицах так и читалось: «Что эта пигалица здесь делает?» Маринетт неосознанно вжимала голову в плечи, заикалась и бормотала — совсем как когда-то в присутствии Адриана.
Маринетт раздраженно нахмурилась — она не будет сейчас вспоминать Адриана!
Однако пару часов спустя ситуация изменилась. К ее словам начали прислушиваться, ей улыбались, ее даже подбадривали. Маринетт воспрянула духом и, прогнав лишние мысли, полностью отдалась любимому делу.
День пролетел незаметно, и Маринетт искренне удивилась, когда настало время идти домой.
Последующие дни проходили по примерно одинаковому сценарию. Маринетт лихорадочно готовила коллекцию к показу, забыв обо всем на свете и впервые со дня смерти Адриана чувствуя себя почти счастливой. Умиротворенной, во всяком случае. Сотрудники фирмы «Агрест» быстро сменили первоначальное пренебрежение и недоверие на уважение. Маринетт сама не заметила, как оказалась чуть ли не во главе фирмы. Уж на позиции ведущего дизайнера — точно. Поскольку финансовыми и юридическими делами управляла по-прежнему Натали. С которой Маринетт нежданно-негаданно почти подружилась. Во всяком случае у них установились теплые и доверительные отношения.
Натали редко появлялась в главном офисе, предпочитая работать в особняке — как когда-то делал месье Агрест. Маринетт сильно подозревала, что именно следование привычкам босса послужило основной причиной для Натали. Однако, в отличие от него, она вовсе не настаивала, чтобы с ней общались исключительно посредством планшета. А Маринетт, в свою очередь, не любила обсуждать детали очередного дизайна удаленно: мало ли что можно не разглядеть и не понять через экран. Так начались ее визиты в особняк.
И она была уверена, что первое свое посещение не забудет никогда.
Сжимая в руках папку с эскизами, Маринетт замерла перед знакомой громадой особняка Агрестов. И несколько мгновений была не в силах сделать ни шагу дальше. Казалось, будто время замерло, и стоит ей шагнуть внутрь, всё вернется.
Маринетт тряхнула головой, усилием воли прогнав суматошные мысли и подавив ненужные сейчас эмоции. У нее работа. Стоит сосредоточиться на этом.
И всё же, войдя внутрь и оказавшись в громадном вестибюле, который стал еще мрачнее и холоднее, чем помнила Маринетт, она не смогла побороть искушение и вместо того, чтобы прямо направиться к Натали, поднялась по мраморной лестнице в комнату Адриана. Вздрогнув при виде огромного портрета, висевшего на верхней лестничной площадке — портрета, на котором Адриан был изображен вместе с отцом.
Маринетт не знала, что ожидала найти в его комнате и зачем вообще пришла, но, открыв дверь, застыла на пороге не в силах шелохнуться. Комната не изменилась ни капли — все вещи на тех местах, где были при Адриане. Даже сумка, с которой он ходил в лицей, лежала в кресле. Будто хозяин бросил ее туда, собираясь вскоре вернуться. Будто Адриан лишь вышел на минутку. И сейчас подкрадется тихонько сзади, как он любил делать в облике Черного Кота, обнимет ее за талию и довольно прошепчет на ухо:
— Здравствуй, моя Леди.
Ощущение было настолько ярким и вызывало такое безумное желание, чтобы это стало реальностью, что Маринетт, пошатнувшись, поспешно отступила в коридор и захлопнула дверь. Ее трясло так, что она едва держалась на ногах, и пришлось прислониться к стене. Хотелось просто сползти по ней и завыть в голос. Вот вам и все месяцы кропотливых стараний вернуться к жизни. Один взгляд на комнату Адриана — и всё коту под хвост.
Вонзив зубы в костяшки пальцев, Маринетт издала не то всхлип, не то истеричный смешок от своего невольного каламбура. Черный Кот был бы счастлив, услышь от нее такое. Расплылся бы в этой своей чеширской улыбке и…
Маринетт оборвала мысли и с силой несколько раз ударила себя по щекам. Хватит. Так и с ума сойти недолго. Она пришла сюда работать, вот и надо работать.
Чуть ли не до крови прикусив губу, Маринетт торопливо зашагала к кабинету Натали, который когда-то был кабинетом Габриэля Агреста.
И только разложив эскизы на широком дубовом столе и начав обсуждать с Натали возможные изменения и доработки, Маринетт снова смогла нормально дышать и на какое-то время забыть, в чьем доме находится.
Хотя Натали заявляла, что ничего не понимает в дизайне, она давала Маринетт весьма дельные и точные советы. Здесь лучше взять другой оттенок — мягче, приглушеннее; тут скорее пойдет муслин, чем батист; на этом платье рюши стоит убрать — они перегружают. Годы работы с Габриэлем Агрестом явно не прошли для Натали даром. Маринетт согласно кивала, делала подписи к эскизам, выдвигала собственные предложения. И, увлекшись, окончательно оправилась от пережитого нервного потрясения. Не то чтобы совсем его забыв, но задвинув на край сознания.
После того первого визита Маринетт еще некоторое время с внутренней дрожью приближалась к особняку Агрестов. И больше никогда не подходила к комнате Адриана.

Показ новой коллекции был назначен на шестое сентября. И чем ближе становилась эта дата, тем больше Маринетт трясло.
— А вдруг мы не успеем? А вдруг критики разнесут всю коллекцию в пух и прах, и я с треском провалюсь? А вдруг люди всё еще держат зло на месье Агреста и не захотят поддержать его фирму? — без конца вопрошала Маринетт, нарезая вечером круги по гостиной.
Родители лишь качали головами и с улыбками переглядывались. Они были рады, что их дорогая дочка, наконец, вышла из состоянии прострации и абсолютного равнодушия ко всему окружающему и по-настоящему чем-то увлеклась. Даже если это увлечение заставляло ее нервничать и не спать ночами. Она стала живой, а не бледной тенью себя.
Всплески паники всегда заканчивались одинаково. Мама хватала Маринетт за руки, прерывая ее метания, и мягко, но уверенно говорила:
— Успокойся, милая. Ты очень талантлива, и тебя непременно оценят. Всё будет хорошо.
Папа кивал на каждое слово, выражая полное согласие. Маринетт нервно улыбалась и порывисто обнимала их. Поддержка родителей вселяла в нее веру в себя, успокаивала и бесконечно трогала.

***
Накануне показа Маринетт полдня провела в особняке Агрестов, обсуждая с Натали последние детали. К счастью, занятия в академии начинались на несколько дней позже, и Маринетт могла пока не думать об учебе.
В какой-то момент разговор незаметно для обеих перешел с работы на мадам Агрест. Наверное, всё началось с задумчивого замечания Натали:
— Знаете, Маринетт, — теперь она тоже стала называть ее уменьшительным именем, как все, оставив официальное «Марин» и «мадемуазель Дюпен-Чен», — я не могу отделаться от мысли, что Эмили можно все-таки вернуть к жизни более прозаичными способами.
Маринетт удивленно вскинула голову:
— Что вы имеете в виду?
Уж чего-чего, а разговора о мадам Агрест она совершенно не ожидала. Но, судя по всему, Натали просто устала держать всё в себе, и ей хотелось с кем-нибудь поделиться. А Маринетт на эту роль подходила лучше всего.
Так вот Маринетт и оказалась в странном помещении, напоминающем не то оранжерею, не то некий храм, в котором в чем-то вроде саркофага находилось тело матери Адриана. Увидев эту картину, Маринетт долго не могла прийти в себя. Когда Натали обмолвилась, что мадам Агрест не совсем умерла, Маринетт не думала, что эти слова надо воспринимать настолько буквально. Тем не менее на мертвую она точно не походила — скорее на спящую. Спящую уже много лет.
— Она вроде как в коме, — пояснила Натали. — Не мертва и не жива. Понимаете, как эта ситуация мучительна для Габриэля?
Маринетт кивнула. Она действительно понимала. Когда любимый человек умер — это очень больно, но со временем ты смиряешься и отпускаешь. А вот если вроде как остается шанс, каким бы призрачным он ни был… Так и с ума сойти можно. Маринетт впервые по-настоящему прониклась сочувствием к месье Агресту. Хотя убийства Адриана все-таки не могла ему простить. А с другой стороны, он уже достаточно наказан.
— Придется поместить Эмили в клинику, — тихо произнесла Натали. — Не уверена, что это пойдет ей на пользу — наверняка Габриэль уже испробовал все возможные способы. Но оставить здесь ее не могу, поскольку особняк скорее всего придется продать.
— Продать? — удивленно вскинулась Маринетт — эта новость вызвала горячее неприятие. — Почему?!
Одна мысль о том, что чужие люди будут хозяйничать в комнате Адриана, всё там переделают и уничтожат память о нем, вызывала острую боль.
Натали удрученно кивнула:
— Заложить, как минимум. Мы почти разорены. Даже если показ — с вашей неоценимой помощью — пройдет успешно, у меня не остается средств на содержание особняка. А ведь еще приходится платить гонорар адвокату и прочие, связанные с судом расходы…
Об этом Маринетт совершенно не подумала. Она бы с радостью предложила свою помощь, но у нее не было таких средств. Так что, тяжело вздохнув, она молча кивнула. Ну, в любом случае, мадам Агрест в больнице будет, наверное, не хуже, чем здесь. Правильно?

Едва Маринетт покинула особняк, как у нее зазвонил телефон. Она подпрыгнула — во время этого странного посещения она совершенно забыла об окружающем мире. Она была уверена, что это родители хотят напомнить ей, что надо бы и отдыхать иногда. Но это оказалась Алья.
— Подруга, ты куда пропала? — тут же воскликнула та, даже не поздоровавшись. — Я тут, понимаешь, возвращаюсь в Париж, первым делом прихожу к тебе, а тебя и дома нет. В восемь вечера! Чем ты занимаешься?
Восемь? Маринетт бросила недоверчивый взгляд на часы — она и не заметила, когда стало так поздно.
— Не тараторь, Алья, — ответила она. — Разве мои родители не рассказали тебе, чем я занимаюсь?
Алья фыркнула:
— Рассказали. Просто до сих пор не могу поверить. И это всё равно не объясняет твое отсутствие. Ты изобрела новый способ не думать — загонять себя работой до смерти?
Тут Алья ойкнула, сообразив, что ляпнула, и совсем другим тоном тихо произнесла:
— Извини, я не то хотела…
— Ничего, — перебила ее Маринетт, не дав договорить. — Ты права, мне стоит иногда вспоминать об отдыхе. Но в любом случае, я уже иду домой.
— Отлично, — Алья немедленно вернулась к жизнерадостному тону. — Тогда жду тебя.
Маринетт с улыбкой покачала головой, нажав кнопку отбоя. Алья всё лето провела с Нино у родственников в провинции и, едва вернувшись, тут же примчалась к Маринетт. Не то делиться впечатлениями, не то проверить моральное состояние подруги. А может, то и другое сразу. И, как всегда, фонтанировала напористой энергией.
Не успела Маринетт переступить порог родного дома, как на нее налетел с объятиями ураган по имени Алья. Маринетт смеясь обняла ее в ответ, а вскоре подруги уже устроились на диване в гостиной, чтобы обменяться новостями.
Маринетт с радостью воспользовалась беспечной болтовней с подругой, чтобы не думать о мадам Агрест и об Агрестах в целом. К счастью, восторженный рассказ Альи о каникулах, сопровождаемый показом тысячи и одной фотографии и экспансивной жестикуляцией, прекрасно позволял отвлечься.
Вдруг Алья прервала свой вдохновенный рассказ, чтобы, взяв Маринетт за ладони, проникновенно посмотреть ей в глаза и спросить:
— Ну, а ты как, девочка моя?
Маринетт поморщилась и вздохнула:
— Алья, ты же знаешь, как я не люблю такие вопросы?
— Знаю. Но не могу не спросить.
— Да нормально у меня всё — жива-здорова, как видишь.
— Я спрашивала тебя не об этом.
— Знаю, — Маринетт просто не могла не поддеть подругу, ответив ее же словами. — Но не могу ответить.
Алья хмыкнула и покачала головой, всем своим видом показывая, что не впечатлена ее попыткой поиздеваться. Маринетт снова вздохнула, поняв, что так просто не отделается.
— Ну, правда, Алья, хорошо всё. У меня теперь интересная работа.
— У Агреста, — вставила Алья скептичным тоном, показывающим, насколько она считает сомнительным такой способ забыть о прошлом.
— У Натали Санкёр, — поправила Маринетт.
Алья приподняла бровь:
— А в чем разница?
Маринетт закатила глаза и, надеясь отвлечь подругу от скользкой темы, поспешно сказала:
— Кстати. У нас завтра показ. Хочешь прийти?
— Спрашиваешь! — у Альи аж глаза загорелись. — Это ж прекрасная возможность попрактиковаться в репортажах. Представь, я в качестве летней работы принесу мадам Дюпон репортаж о показе новой коллекции одного из известнейших модных домов Парижа! Маринетт, я тебя обожаю!
Алья порывисто обняла ее, и Маринетт засмеялась:
— Можешь и Нино с собой взять. А потом сходим вместе в кафе.
— Отличный план, подруга! — одобрила Алья.