Зарисовки

[cygne24]

 Яблочная Королева, это не то, что ты просила, но внезапно написалось такое Я как Чайковский: "Я нечаянно написал Серенаду для струнных".

В редкие минуты отдыха Габриэль любил гулять по парку, в обширных пространствах которого его не так легко было заметить. Нет, он по-настоящему ценил и был искренне привязан ко всем своим людям, просто порой хотелось побыть в одиночестве, которое зачастую было для него непозволительной роскошью. Шумевшие над головой вековые деревья успокаивали и помогали собрать силы для того, чтобы продолжать нести бремя Крестоманси, порой невыносимо давившее на плечи.
Правда, с тех пор как в Замке стали учиться юные маги, парк перестал быть таким уж уединенным местом: в нем постоянно можно было наткнуться на кого-нибудь из детей — в любое время дня и ночи. В буквальном смысле. Но Габриэль умел быть незаметным. К тому же на этот раз он был не один: Розали составила ему компанию.
Собственно, Розали шла к нему по делу, когда Габриэль уже выходил из замка, но он так до сих пор и не узнал по какому именно. Поскольку, поняв, куда направляется босс, Розали, хотя и пошла с ним, не сказала, что ей было нужно изначально. Они просто молча бродили по аллеям, за что Габриэль был ей глубоко благодарен. Он спросит ее, что случилось, позже — раз Розали до сих пор молчит, значит, это не срочно. А ее молчаливая компания нисколько не мешала и даже вызывала уютное ощущение.
Откуда-то доносились веселые звонкие голоса, приглушенные расстоянием — уроки давно закончились, и дети, пользуясь теплой погодой ранней осени, высыпали в парк. Ориентируясь на голоса, Габриэль держался от них подальше, уходя вглубь парка. Однако эта тактика не спасла его от неожиданной встречи, вызвавшей такое смущение, на которое он уже не считал себя способным — в его-то годы!
Габриэль резко остановился, когда под раскидистым вязом увидел Кристофера и Милли, которые увлеченно целовались, не замечая ничего вокруг.
На какое-то время Габриэль застыл. Не предназначавшаяся для чужих глаз сцена была неловко-смущающей, но в то же время странным образом завораживающе-прекрасной.
Волшебство момента разрушили далекие зовущие голоса:
— Милли! Кристофер! Куда вы пропали?
Целующаяся парочка с раздраженным ворчанием оторвалась друг от друга, и Габриэль с Розали инстинктивно отступили подальше. Впрочем, могли бы и не беспокоиться: Кристофер отвлекся, только чтобы провести рукой, будто очерчивая купол над их с Милли головами, и в следующее мгновение они исчезли. Просто растворились в воздухе.
— Вот паршивец! — с невольным восхищением пробормотал Габриэль. — Может же, когда хочет.
Чары «не обращай внимания», наложенные Кристофером, были настолько мощными, что даже Габриэль не мог проникнуть сквозь них.
Розали хихикнула и мотнула головой в сторону замка. Габриэль кивнул: действительно, пора уходить отсюда и не мешать детям.
Когда они отошли достаточно далеко, Розали будто между прочим (но глаза ее при этом лукаво сверкали) заметила:
— А ведь вы в итоге привязались к мальчику, сэр.
Габриэль пожал плечами. По его мнению, это утверждение не нуждалось в подтверждении, как и не подлежало опровержению. Хотя семь лет назад, когда Кристофер впервые появился в Замке, ему бы такое и в голову не пришло. Габриэль едва заметно усмехнулся, вспоминая то время.
Он так и не смог найти женщину, которая согласилась бы разделить с ним бремя Крестоманси. Постепенно Габриэль смирился и даже обнаружил в этом положительные стороны, привыкнув жить без семьи, всего себя посвящая службе. И когда на его седую голову внезапно свалился упрямый, своенравный, взбалмошный, буквально неуправляемый подросток, это стало нелегким испытанием для него. Для них обоих, если быть честным.
Бывали дни, когда Габриэль, доведенный до белого каления выходками Кристофера, готов был порвать его на кусочки. Судя по мрачно сверкавшим черным глазам, Кристофер по отношению к нему испытывал схожие чувства. В другие моменты у Габриэля бессильно опускались руки, когда он понимал, что безнадежно не способен находить общий язык с детьми. Или, во всяком случае, с этим конкретным ребенком. Однако у них не было выбора, и приходилось как-то сосуществовать.
Но шли годы, они учились постепенно понимать друг друга. Правда, это не значит, что они перестали ругаться — бурные выяснения отношений случались время от времени до сих пор. Однако всё реже и реже. Кристофер взрослел, становился ответственнее и уже не устраивал подростковых бунтов по любому поводу.
И Габриэль сам не заметил, как с течением лет привязался к своему преемнику. Хотя «привязался» — не совсем подходящее слово. Со всей искренностью он мог признать, что Кристофер стал для него сыном, которого у него никогда не было. И у Габриэля каждый раз сжималось сердце, когда он думал, что однажды — совсем скоро — ему придется переложить на него тяжелое бремя, которое в свое время почти раздавило его самого. Но у них опять-таки не было выбора.
Однако Кристоферу повезло куда больше, чем Габриэлю: рядом с ним будет женщина, которая всегда поддержит его на его нелегком пути. И это знание приносило забавное облегчение: Милли была единственной, кому Габриэль мог бы со спокойной душой доверить Кристофера, и он был рад, что их мнения в этом вопросе совпадали.
— Так какое у вас было ко мне дело, Розали? — спросил Габриэль у вновь притихшей спутницы.
Розали моментально настроилась на деловой лад и принялась объяснять насчет последнего запроса от правительства. Отбросив все лишние мысли и эмоции, Габриэль погрузился в работу. Его маленький отдых закончился.