Инеж таки осознала, насколько несправедливо было ее требование. Но в связи с этим на нее напало упадническое настроение. Два балбеса.
Я буду с тобой, если ты снимешь броню. Эти слова она сказала Казу на борту «Феролинда», отчаянно желая получить какой-нибудь знак, что он может открыться ей, что они могут быть большим, чем два настороженных существа, объединенных своим недоверием к миру. Но что могло бы произойти, если бы он заговорил в ту ночь? Если бы он добровольно предложил ей какую-то часть своего сердца? Что, если бы он пришел к ней, отложил свои перчатки, притянул ее к себе, поцеловал в губы? Притянула бы она его ближе? Ответила бы на поцелуй? Смогла бы она быть собой в такой момент, или разлетелась бы на части и исчезла — кукла в его руках, девушка, которая никогда не сможет быть полностью целой?
Неважно. Каз не заговорил, и, возможно, так было лучше для них обоих. Они могли двигаться дальше с нетронутой броней. Она получит свой корабль, а он — свой город.