Кaз с Зоей нaшли друг другa
Зоя уперла руки в бедра:
— Кто-нибудь собирается поблагодарить меня — или Женю, коли на то пошло — за это маленькое чудо?
— Спасибо за то, что едва не убили, а потом оживили самого ценного заложника в мире, чтобы вы могли использовать его для собственных целей, — сказал Каз. — А теперь вам пора идти. Улицы почти пусты, и вам надо добраться до производственного округа.
Прекрасные глаза Зои сузились:
— Покажись только в Равке, Бреккер. Мы научим тебя манерам.
— Буду иметь это в виду. Когда меня сожгут на Барже Жнеца, я определенно хочу, чтобы меня запомнили, как вежливого человека.

И тaкой рыдaтельный конец глaвы
— Отправляйся домой в Равку, Нина. Будь свободна, как тебе предназначено. Будь воином, каким ты всегда была. Просто припаси немного милосердия для моего народа. Наверняка во Фьерде есть то, что стоит спасения. Обещай мне.
— Обещаю, — прорыдала она.
— Я был создан защищать тебя. Даже в смерти я найду способ, — он сильнее сжал ее ладонь. — Похорони меня, чтобы я мог отправиться к Джелю. Похорони меня, чтобы я мог пустить корни и последовать за водой на север.
— Обещаю, Маттиас. Я отвезу тебя домой.
— Нина, — он прижал ее ладонь к своему сердцу. — Я уже дома.
Свет в его глазах погас. Его грудь стала неподвижной под ее ладонями.
Нина закричала — вой, который вырвался из черного пространства, где всего несколько мгновений назад билось ее сердце. Она поискала его пульс, свет и силу, которыми был Маттиас. Если бы у меня была сила. Если бы я никогда не принимала парем. Если бы у меня был парем. Она чувствовала реку вокруг себя, черные воды горя. Она потянулась к холоду.
Грудь Маттиаса поднялась, тело вздрогнуло.
— Вернись ко мне, — прошептала Нина. — Вернись.
Она могла это сделать. Могла дать ему новую жизнь, жизнь, рожденную из этих глубоких вод. Он не был обычным человеком. Он был Маттиасом, ее храбрым фьерданцем.
— Вернись, — потребовала она.
Он вдохнул. Его веки затрепетали и открылись. Его глаза сияли чернотой.
— Маттиас, — прошептала Нина, — произнеси мое имя.
— Нина.
Его голос, его прекрасный голос. Он не изменился. Она вцепилась в его ладонь, ища Маттиаса в этом черном взгляде. Но прежде его глаза были как северный лед — бледно-голубые, чистые. Всё было неправильно.
Инеж опустилась на колени рядом с ней.
— Отпусти его, Нина.
— Не могу.
Инеж обняла Нину за плечи.
— Отпусти его к его богу.
— Он должен быть здесь со мной.
Нина прикоснулась к его холодной щеке. Должен быть способ вернуть обратно, сделать всё правильно. Сколько всего невозможного они совершили вместе?
— Ты встретишься с ним снова в следующей жизни, — сказала Инеж. — Но только если выстрадаешь это сейчас.
Они были родственными душами, солдатами, предназначенными сражаться по разные стороны баррикад, найти друг друга и потерять друг друга слишком быстро. Она не станет удерживать его здесь. Не так.
— Значит, в следующей жизни, — прошептала Нина. — Иди.
Его глаза снова закрылись.
— Прощай, — произнесла она на фьерданском. — Пусть Джель приглядывает за тобой, пока я не могу.

Маттиасу снова снился сон. Сон о ней. Буря бушевала вокруг него, заглушая голос Нины. И все-таки у него на сердце было легко. Каким-то образом он знал, что она будет в безопасности, найдет убежище от холода. Он снова был на льду, и откуда-то доносился вой волков. Но на этот раз он знал, что они приветствуют его возвращение домой.