Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь (с)
Сегодня на экскурсии задали мне идиотский вопрос: - А почему у них столько членов семьи умерли от хорлеры? Я: Сколько столько? Только мать Чайковского и он сам. - Ну да. Но почему? Вот что значит "почему человек умер от холеры"? Потому что умирают от этой болезни!
Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь (с)
Часть 2-я
читать дальше14 февраля, вторник Это был самый ужасный Валентинов день за всю мою жизнь. А ведь должно было быть совсем наоборот! Все это время я наслаждалась своим неожиданным счастьем и напрочь забыла про многочисленных менее удачливых соперниц. Но они, как выяснилось, не забыли и не собирались сдаваться. Начиналось-то все просто прекрасно. Проснувшись утром, оттого что совершенно по-весеннему яркое солнце светило мне прямо в глаза, я обнаружила на тумбочке рядом с кроватью красную розу и коробку конфет. Задалась вопросом: когда Сириус успел изучить мои вкусы? И розы, как это ни банально, мои любимые цветы. И шоколад – любимое лакомство.
А он тоже за тобой наблюдал – не все ж тебе.
Но это было еще не все: конфеты оказались с секретом. Стоило мне поднять крышку коробки, как шоколадные ракушки раскрыли створки, а внутри лежали жемчужины (то есть не настоящие жемчужины – орешки, но они были очень похожи). На каждой красовалась золотистая буква, и все вместе складывалось в слова «я люблю тебя». Я любовалась на это чудо и думала, что в жизни не смогу их съесть (потому что жалко), как вдруг внизу рядом с моей кроватью кто-то тоненько заскулил, а потом и затявкал. Подпрыгнув от неожиданности, я посмотрела на пол и обнаружила там щенка спаниеля в коробке. Он стучал хвостом и умильно смотрел на меня. И он был угольно-черный. До сих пор была уверена, что спаниели такими не бывают, во всяком случае, я таких не встречала.
У Бродяги все бывает, не раз убеждался, что для него нет ничего невозможного… не было…
Так мы и смотрели друг на друга, пока не проснулись остальные девочки, тоже получившие подарки от своих кавалеров. Но мой щенок был вне конкуренции! Записку, спрятанную под ошейником, первой заметила Мэри и, не спрашивая разрешения, тут же прочитала вслух: - «Пусть этот щенок напоминает тебе обо мне, даже когда мы будем далеко друг от друга». Девчонки решили, что это очень романтично, и только мы с Лили поняли шутку и, глянув друг на друга, расхохотались. - Лили, посмотри, тебе случайно олененка не подарили? – выдавила я сквозь смех. Лили только головой помотала – говорить она была не в состоянии. Остальные смотрели на нас в недоумении, не в силах понять столь бурного веселья. Пока Мэри не начала допрос с пристрастием, я подхватила свой живой подарок на руки и сбежала из комнаты, решив объяснения оставить Лили: у нее это лучше получается. Гостиная была еще пуста – в такую рань сюда спускаются только ненормальные вроде меня – и я забралась на подоконник, посадив щенка себе на колени. После некоторых колебаний решила назвать его Черныш. Пока сидела в одиночестве, думала, понравился ли Сириусу мой подарок. Я подарила ему волшебную игрушку-обезьянку. Кроме того, что она выделывала всяческие смешные фокусы, прямо как живая, она могла быть полезной в мелких поручениях – там, принести что-нибудь, достать… На улице парадоксальным образом одновременно светило солнце и падал снег. Снежинки, плавно опускаясь на землю, сверкали и переливались в солнечных лучах. Я так увлеклась этим зрелищем, что не заметила, как Мародеры спустились в гостиную. Когда Сириус подошел ко мне и поцеловал в висок, я аж подпрыгнула, едва не свалившись с подоконника. Парни заржали, а я надулась – не всерьез, конечно: так, для порядка. Тем временем, они заметили Черныша у меня на коленях, и Джим многозначительным тоном выдал: - Оу, Бродяга, не знал, что ваши отношения зашли столь далеко… Я жутко смутилась и покраснела до кончиков ушей. Вот как ему не стыдно такие намеки делать?! Хотя о чем я вообще? Какой стыд?.. Сириус дал другу подзатыльник и ехидно ответил: - Кое-кто уже рога успел заиметь, но я ж молчу. - Это ты-то молчишь? – скептически хмыкнул Ремус.
Действительно: чья бы корова мычала…
Джеймс попытался вернуть подзатыльник, но не слишком в этом преуспел. Я почувствовала себя отомщенной. Они начали гоняться друг за другом, Ремус с Питером, смеясь, делали ставки. Мы, наверное, долго могли бы развлекаться таким образом, если бы подошедшие Лили и Мэри не заявили, что умирают от голода. Щенка пришлось отнести обратно в спальню. Он так жалобно скулил, не желая оставаться один, что я долго не могла уйти. Но не могу же я брать его с собой на уроки. - Спасибо, - шепнула я Сириусу, когда мы шли в Большой зал. – Он очаровательный. Я назвала его Чернышом. Сириус усмехнулся и загадочно заявил: - Боюсь, к вечеру ты обнаружишь, что это не совсем подходящая кличка. Но как я ни пыталась выяснить, что он имел в виду, он отмалчивался, загадочно улыбаясь. Все, что я смогла из него вытянуть, было: - Потерпи – сама увидишь. Вот ведь упертый! Тогда я поинтересовалась, понравился ли ему мой подарок. Сириус кивнул: - Шикарная игрушка, радость моя… на тебя похожа. Я возмущенно пихнула его в бок, хотя некое рациональное зерно в его словах было. Но все равно: нечего надо мной издеваться! Думаю, на этот раз Джеймс почувствовал себя отомщенным. Во всяком случае, его ехидная усмешка была очень многозначительной.
Кошмар начался за завтраком. Мы спокойно ели и болтали, когда Сириус вдруг с невероятно дурацким восхищением на лице уставился на Джулию Риверс, и мечтательно спросил: - Джим, правда, она необыкновенная? А на недоуменный вопрос Джеймса вздохнул: - Джулия. Это потом я поняла, что кое-то больно умный подлил ему приворотного зелья, а в тот момент застыла, как громом пораженная. Убить его на месте мне помешало только состояние глубочайшего шока.
Бедная! Представляю себе твои чувства в этот момент!
Джеймс с Ремусом переглянулись и страдальчески возвели глаза к потолку, Питер тихонько пробормотал: - Опять! Видимо заметив мою потрясенную физиономию, Джеймс легонько встряхнул меня за плечи: - Марлин, спокойно! Дыши глубже: это всего лишь приворотное зелье. Сириуса постоянно им кто-нибудь травит. Привыкай. Слова Джеймса постепенно дошли до сознания, обида и отчаяние сменились дикой яростью. Я резко развернулась к сияющей, как начищенный галеон, Джулии и, сощурившись, прожгла ее убийственным взглядом в надежде, что она поймет, что со мной опасно ссориться. Но она нахально проигнорировала намек: приподняла брови и пожала плечами, всем своим видом демонстрируя триумф. Это было уже слишком для моего терпения, и так-то не больно большого. Тихонько зарычав, я начала доставать палочку. Джеймс тем временем ловко выудил у Сириуса из кармана какой-то пузырек и заставил его выпить. Дебильное обожание, направленное на Джулию, сменилось на его лице облегчением, потом тревогой, когда он взглянул на меня. Ну, понятно: представлял, небось, как это со стороны выглядит, и боялся моей реакции. Я поспешила его успокоить, улыбнувшись и сжав его руку: он-то тут был совсем ни при чем. Убедившись, что я не злюсь, Сириус пробормотал с обреченным вздохом: - Как же они меня все достали! Ребята хихикнули, но посмотрели с сочувствием.
На самом деле достали. Даже нас. Что уж о Бродяге говорить!
- И давно ты носишь с собой противоядие от приворотного? – поинтересовалась я. - С четвертого курса, - ответил вместо Сириуса Ремус. – Когда в конец очумевшие поклонницы чуть с ума его не свели, подлив одновременно пять или шесть приворотных. А вот этого я не знала. К счастью, наверное. Я была настолько ошеломлена, что не нашлась, что ответить, только головой помотала. Никогда раньше не думала, что будет, если выпить приворотное сразу от нескольких человек. Наверное, ощущение, что тебя изнутри на части разрывает.
Это был настоящий кошмар – Дамблдор уже собирался Сириуса в Мунго отправлять. До сих пор помню, как мы тогда перепугались.
А еще я впервые задумалась о том, что быть красивым, оказывается, не так уж и радостно. Эти мысли вызывали одновременно острую жалость к Сириусу и еще большую злость на девчонок: раньше-то я злилась из-за себя, а теперь из-за любимого, а это большая разница. Дуры ненормальные! Неужели они не понимают, что нельзя получить любовь таким способом?! Я просто не могла этого так оставить, чтобы они и дальше продолжали мучить Сириуса, а потому направилась к отчетливо скрипнувшей зубами Джулии. Ребята пытались меня остановить, но не преуспели в этом. Если я что-то решила, то никто меня не отговорит. - Вот что, Риверс, - процедила я, нависнув над ней и приставив к ее шее палочку, - еще раз сделаешь что-нибудь подобное – и тебе не жить! Это я тебе обещаю! Оглядев девчонок, которые, замерев, наблюдали за нашими разборками, я добавила: - Всех касается! Должны же они были, в конце концов, понять, что им ничего не светит! Похоже, мое выступление произвело нужное впечатление: никто и не пикнул в ответ. Правда, когда я отвернулась, мне в спину раздалось раздраженное шипение: - Думаешь, я испугалась тебя, МакКиннон? Но я не стала обращать внимание на упрямую Риверс. Можно подумать, я хотела, чтобы она испугалась. Я хотела всего лишь, чтобы она немножко головой подумала и перестала вести себя, как идиотка. Сириус наблюдал за действом, явно забавляясь – глаза у него прямо-таки сияли - а когда я снова села рядом с ним, поцеловал на глазах у всех. Долго и со вкусом. Если в первый момент я и пыталась отстраниться – терпеть не могу такие демонстрации при посторонних – то очень скоро забыла о своих принципах: я совершенно не способна ему сопротивляться. По залу пролетел шепоток. К нашему столу тут же подлетела возмущенная МакГонагалл: - Мистер Блэк! Мисс МакКиннон! Что вы себе позволяете?! Сириус нахально улыбнулся, не выражая ни малейшего раскаяния: - Извините, профессор, но до некоторых по-другому не доходит. Выразительный взгляд в сторону надувшейся Джулии, и – вот странность – МакГонагалл едва заметно усмехнулась и даже баллов с нас не сняла. Но тут же поджала губы и с прежней суровостью отрезала: - Тем не менее, надеюсь, больше этого не повторится! Я едва подавила желание протереть глаза – не померещилась ли мне ее усмешка?
У меня часто складывалось впечатление, что, отчитывая нас за шалости, МакГонагалл в глубине души забавлялась.
Мало того, что мое прекрасное утреннее настроение было безнадежно испорчено, так на этом история не закончилась. Уроки прошли более-менее спокойно, если не считать постоянно сыпавшиеся на Сириуса валентинки. Но он сжигал их на подлете, и я решила их не замечать. После чар, которые были у нас последним уроком, профессор Флитвик задержал меня, чтобы поговорить о моей выпускной курсовой. И дернуло же меня сказать Сириусу, чтобы не ждал! Хотела – как лучше, получилось – как всегда. Я возвращалась в гриффиндорскую башню после разговора с профессором, когда в одном из коридоров мне перегородила дорогу шайка (по другому не скажешь) девчонок во главе со злющей, как черт, Риверс. - Торопишься, МакКиннон? – язвительно спросила эта последняя, крутя в пальцах палочку. Я огрызнулась, одновременно нащупывая в кармане свою: сразу стало понятно, что добром это не кончится. - Утром ты изволила угрожать мне… - Риверс нехорошо сощурилась, и ее кодла довольно захихикала. Честное слово, мне стало ее жаль: несчастная ведь, страдает! Злость после ее утренней выходки к тому моменту пропала окончательно, и я попыталась разрешить наш конфликт миром, воззвав к ее разуму: - Ну, что ты как маленькая, Джулия? Неужели ты серьезно веришь, что таким образом сможешь завоевать его симпатию? Увы, мои слова произвели совсем не тот эффект, на который я рассчитывала. Вся ехидная небрежность моментально слетела с Джулии, и она стала похожа на разъяренную фурию. Заявила, что меня это не касается и что Сириус мне не принадлежит. Нет, ну надо такое выдать! Как будто человек вообще может кому-то принадлежать! Изо всех сил, стараясь сохранить спокойствие (хотя она уже начала меня изрядно нервировать), я возразила: - Нет, не принадлежит. Просто он меня любит. Сейчас вот думаю, что зря я это сказала: от этих слов Риверс окончательно свихнулась и запустила в меня каким-то заклятием, которое я удачно отбила. Увы, Джулия была не одна, и как бы хорошо я ни умела защищаться, справиться со всеми не смогла. В итоге я очнулась в Больничном крыле. Едва придя в себя, я услышала, как мадам Помфри возмущенно выговаривает: - С животными нельзя. Мистер Блэк, да что ж это такое! Вы меня слышите вообще?! И в ответ умоляющий голос Сириуса: - Ну, пожалуйста, мадам Помфри! Это не простое животное… - Волшебное что ли? – в голосе медсестры звучала усмешка. Я уже приготовилась повеселиться, но препирательства закончились быстро: Сириусу еще ни одна женщина отказать не могла.
Это точно!
Первым в поле моего зрения появился Черныш – с радостным лаем он принялся подпрыгивать рядом с кроватью – слишком маленький, чтобы забраться на нее. Но это был совершенно другой щенок! С изумлением, граничащим с шоком, я обнаружила, что он вовсе не черный, каким был утром, а темно-рыжий, почти коричневый. - Пес-метаморф! – объявил Сириус, явно довольный тем, что удивил меня. – Я ж говорил, что к вечеру кличка устареет. Я не могла не засмеяться: уж очень он забавно выглядел - такой гордый тем, что подарок с сюрпризом вызвал у меня столько эмоций. Кстати, главной из них было любопытство. Поэтому, когда Сириус, сжалившись над щенком, поднял его с пола, посадил на кровать и сам сел рядом, я немедленно поинтересовалась, что он сделал с собакой. Ответ поразил меня еще больше. - Да ничего я не делал. Просто это волшебная собака, как справедливо заметила только что мадам Помфри. Очень редкая порода – обладает способностью менять окрас. Либо спонтанно, либо по желанию хозяина. Я уже улыбалась, как ненормальная – от плохого настроения не осталось и следа. И когда Сириус поинтересовался, как я себя чувствую, я совершенно искренне могла ответить, что просто замечательно. Теперь замечательно. К сожалению, он на этом не успокоился. - Это Риверс, да? – он произнес это практически утвердительно. Я кивнула – а что мне еще оставалось? - Убью идиотку! – процедил Сириус. Я почти испугалась его тона.
Помню я этот тон: в такие моменты вдруг ясно осознаешь, что Сириус – Блэк. Фамильный норов-то ему достался в полной мере, хоть он и боролся с этим.
Никакие уговоры, конечно же, не помогли. А еще Джима оленем дразнит – сам-то такой же упрямый! Мне стало жалко Джулию еще больше. Мне удалось только вытянуть из него обещание, что обойдется без членовредительства, после чего неприятная тема была оставлена. Вот так вот – встретила День святого Валентина! С шиком в Больничном крыле. Но с другой стороны, рядом был Сириус, а что еще надо? Так что не так уж все плохо получилось.
24 февраля, пятница Не знаю уж, как там Сириус разговаривал с Риверс (да и только ли разговаривал?), но с тех пор от меня отстали. Только посматривают издали со злостью и страхом. Иногда задаюсь вопросом, чем же он их так напугал. Но лучше, наверное, мне этого не знать. К нему тоже особо не цепляются и приворотного подлить больше не пытались, что не может не радовать. Подозреваю, что до сих пор он просто терпел их ненормальное внимание – не драться же с девчонками. Но нападение на меня стало последней каплей, и он забыл о том, что джентльмен. А может они даже все вчетвером разборки устроили. Я раз попыталась выяснить у Ремуса, но он только отмахнулся: - Оно тебе надо?
На самом деле ничего такого криминального не было – попугали немного и все. Но Джулии хватило.
Если так подумать, то действительно – оно мне надо? Отстали – и ладно. Сидим на истории магии. Бормотание Бинса, понятное дело, никто, кроме Лили, не записывает. Не говорю «кроме Ремуса», поскольку этот последний сейчас отлеживается после полнолуния. Раньше парни в такие дни записывали лекции, специально для Ремуса.
Всегда считал это подвигом с их стороны.
Но потом они поколдовали над самопишущим пером, и оно работает, а они дрыхнут, положив головы на парты. Отсыпаются после бессонной ночи. Лили время от времени поглядывает на них, но не с возмущением – как бывало прежде – а чуть ли не с умилением. Удивительное рядом. Я же любуюсь Сириусом. С моей позиции видно только его спину и затылок, но мне хватает. Жаль, я не умею так здорово рисовать, как Лили – я б его нарисовала… На мой мечтательный вздох повернулась Мэри, ехидно улыбнулась и взмахнула палочкой. Передо мной заплясали розовые сердечки, не менее ехидные, чем их создательница. Детский сад. Осталось только спеть: «Тили-тили-тесто, жених и невеста!» Состроила выражение лица «завидуй молча». Мэри прыснула в кулак. - Мисс МакДональд, потрудитесь повторить то, что я сейчас говорил, - рядом с нами, как призрак из стены, возник Бинс. Хотя почему «как»? Мэри вскочила и бросила на меня взгляд утопающей. А чем я могла ей помочь: я-то тоже ни слова не слышала. Вдруг перед Мэри прямо на парте проявились слова. Встрепенувшись, она начала зачитывать какую-то муть о восстании гоблинов. Бинс кивнул и поплыл прочь. Мэри облегченно шлепнулась на свой стул и прошептала: - Спасибо, Лили. - Пожалуйста, - наша рыжая староста только плечами пожала, будто она совершенно ни при чем. Вот за что люблю Лили, так это за то, что она может долго тебя пилить по поводу небрежного отношения к учебе, но в нужный момент всегда подскажет с таким видом, словно это само собой разумеется. Кстати, интересно, а почему Бинс не цепляется к Мародерам? Они вон спят беззастенчиво – и ничего. Или ему главное, чтобы тишина была, а в остальном наплевать, чем мы заняты? Вот и колокол, наконец-то! Допишу потом.
Я сразу вскочила, покидав все письменные принадлежности в сумку. Хотелось как можно быстрее исчезнуть из этого кабинета: порой кажется, что здесь даже стены тоску наводят. Однако мальчики, в отличие от меня не торопились. - Сириус! Подъем! – донесся до меня голос Джеймса. Он усиленно пытался разбудить друга, но не добился ни малейшей реакции. Каждый раз одно и то же. Тогда Джеймс воззвал ко мне: - Марлин! Иди сюда – только ты можешь разбудить этого спящего красавца. Намек был вполне прозрачным, и мне стало смешно от мысли: «Если я правда Сириуса поцелую, он проснется?» Джеймса поняла не я одна. Вот только девушкам, одарившим нас возмущенными взглядами на выходе из кабинета, в отличие от меня, было совсем не смешно. В этот момент раздался довольный голос Сириуса: - Не стыдно тебе, Джим? Он весело смотрел на друга - сна у него не было ни в одном глазу. В общем, понятно, что он прикидывался все это время. Я почувствовала одновременно возмущение – ну, собака же! – и желание рассмеяться – такой он милый и забавный! Похоже, Джеймс испытывал примерно те же чувства, поскольку, недолго думая, замахнулся сумкой в сторону лучшего друга. Но не тут-то было – его как ветром сдуло. К счастью, профессор Бинс, сразу по окончании лекции просочился сквозь стену и ничего не видел. При одном воспоминании об устроенном ими бедламе хочется воскликнуть: «И этим парням по восемнадцать лет? Мама дорогая!»
Ой, не говори! Балбесы, одно слово!
Мы с Лили не стали вмешиваться – себе дороже. Мы делали ставки, к которым тут же присоединились Мэри и Питер. Победила дружба.
После уроков мы отправились навестить Ремуса, предварительно запасшись на кухне всевозможными сладостями, и в первую очередь -шоколадом. Ремус, как и я, с ума сходит по шоколаду. Я первый раз участвовала в поднятии настроения после полнолуния «нашей пушистой проблеме», как Джеймс выражается. Я, конечно, знала, что в трансформации оборотня ничего хорошего нет, но до этого момента даже не представляла, насколько все ужасно. На Ремуса было страшно смотреть: бледный, осунувшийся, глаза запали, вокруг них синева, а губы такие белые, что их практически не видно. И все-таки он заулыбался, когда мы вошли, хотя улыбка эта казалась несколько жутковатой.
Вот как, значит, это со стороны выглядело…
А еще я заметила, что он старается не делать резких движений и вообще поменьше шевелиться. Как же ему, должно быть, больно! Мы с Лили, наверное, начали бы охать и хлопотать над бедным Ремом, если бы парни не провели с нами предварительную беседу насчет того, что этого делать ни в коем случае нельзя. Их тактика заключалась в том, чтобы Ремус забыл о том, что он не такой, как все, чтобы не думал о своей болезни и не зацикливался на ней. И это работало.
Еще как работало! Только рядом с ними я чувствовал себя полноценным человеком, а не чудовищем.
Ремус заметно оживился, болтал с нами, с аппетитом лопал шоколад. Хотя боль это, конечно, не снимало, зато отлично помогало морально. С каждым днем все больше восхищаюсь их дружбой и благодарю Бога за то, что свел меня с этими людьми.
4 апреля, вторник Вот война добралась и до нас. Вчера, когда мы после уроков собрались в гостиной и увлеченно обсуждали недавний матч по квиддичу, Джеймса вызвал к себе Дамблдор. Лили проводила его своим фирменным взглядом: «Что ты еще успел натворить?!» На что он недоуменно пожал плечами. Да правда ведь - ничего такого мы в последнее время не делали. Во всяком случае, ничего, за что можно попасть на ковер к директору. Мы посмотрели ему вслед и растерянно переглянулись: не может же быть, чтобы раскрылись мародерские прогулки под луной? Тогда бы вызвали всех. Так мы и сидели, строили предположения, ждали, болтали, ждали, ждали, ждали… А Джим все не возвращался, и это уже становилось подозрительно: не мог же Дамблдор продержать его у себя столько времени. Оставалось заключить, что случилось что-то плохое. Первым терпение потерял Сириус: - Пойду поищу его, - объявил он в пространство. Лили так умоляюще на него посмотрела – явно хотела пойти с ним, но Сириус покачал головой. Все поняли: если что – Сириус справится и один, а их вызвать всегда успеет. Лили вздохнула, но настаивать не стала, только закусила губу и резко отвернулась к камину. Теперь мы ждали уже Сириуса. Разговоры заглохли: слишком тревожно всем было. Еще недавно беззаботная атмосфера стала напряженной, пропитанной нехорошим предчувствием. Я с трудом подавляла желание вскочить и начать метаться из угла в угол – просто не выношу такие ситуации, когда ничего не могу сделать. Ремус пытался занять себя уроками, но за все время ни разу не перевернул ни одной страницы.
Ну да – как можно вникнуть в учебник, когда такое творится?
Питер посматривал на всех по очереди, не в силах решить, как себя вести. Мэри пыталась пару раз заговорить о чем-нибудь постороннем, но никто ее не поддержал, и, отойдя к окну, она принялась тихонько барабанить пальцами по стеклу. Честно говоря, это немного нервировало, но я мужественно промолчала. Что касается нас с Лили, мы просто сидели и смотрели в огонь. Говорят, что, глядя на огонь, человек может ни о чем не думать. Не знаю, кто - как, а у меня что-то не очень получалось. Справедливости ради стоит заметить, что мысли мои были довольно-таки однообразны, а точнее - она была одна: «Что там происходит?! Где они?» Зато прогнать ее я не могла, как ни пыталась. Когда зашуршал портрет, открывая вход, и в гостиной появились Джеймс и Сириус, мы все чуть ли не подпрыгнули и уставились на них. А у них были такие лица… Убитые – по-другому не скажешь. Я еще ни разу не видела у Сириуса такого откровенно несчастного выражения – обычно он все негативные эмоции прячет за светской маской либо за улыбкой. А на Джеймса просто смотреть было страшно. В ответ на наши испуганно-вопросительные взгляды Сириус едва слышно произнес: - Родители Джима погибли вчера. Мэри тихо вскрикнула, мы с Лили судорожно вздохнули, и тишина стала звенящей. Странное чувство: в первую секунду я до конца не поняла смысла прозвучавших слов, в следующую - пыталась убедить себя, что мне показалось, что это какая-то ошибка. А когда известие по-настоящему дошло до сознания, стало страшно и больно. Нет, не получается у меня выразить то, что я почувствовала в то мгновение: выходит как-то слишком долго и совсем не так. Наши мальчики опустились на диван. Я молча обняла Сириуса, уткнувшись лицом ему в плечо, и только поэтому почувствовала, что он мелко дрожит. Хуже всех, конечно, было Джиму, но… Я ведь знаю, как много для Сириуса значили мистер и миссис Поттер. Люди, которые приютили его, когда он сбежал из дома, которые любили его, как родного, и которых он сам глубоко любил и уважал. Он так сильно стиснул меня в объятиях, что я невольно ойкнула. Наверное, это было именно то, что ему было нужно в тот момент, потому что вскоре я почувствовала, что он расслабился и вздохнул свободнее. Если бы я только могла отвести от тебя все беды! Но все, что я могу, это просто быть рядом. Вот когда по-настоящему понимаешь, как ужасна собственная беспомощность. Рядом Лили с Джеймсом сидели в точно такой же позе. Так и провели остаток вечера, почти не разговаривая. И все-таки я видела, что мальчикам стало легче оттого, что мы все здесь.
Страшный был день…
А сегодня Джеймс в сопровождении МакГонагалл отправился на похороны. До сих пор Сириус не отходил от Джеймса ни на секунду и казался совершенно спокойным. Но теперь, на уроках, когда Джима не было рядом, а Ремус с Питером, сидевшие сзади, не видели его лица, у него сделался настолько потерянный вид, что у меня больно сжалось сердце. На зельях я ничего не слушала и даже не потрудилась развести огонь – просто не в силах была отвести взгляд от Сириуса. Вопреки обыкновению, он ни разу не взглянул в мою сторону, даже будто специально отворачивался к окну, за которым сияло солнце и пели птицы. Ну, все понятно с ним – хочет скрыть, насколько ему на самом деле плохо и больно. Зря стараешься, милый, я все равно все чувствую. Как же мне помочь тебе? Спасибо большое Мэри – настоящий друг и понимающий человек – все сделала вместо меня, да так, что Слизнорт ничего не заметил. Или сделал вид, что не заметил. А после зельеварения Сириус с Лили сбежали, чтобы отправиться к Джеймсу. Сказали: его нельзя оставлять одного. И это правильно. Но мне-то теперь что делать? На вопросы профессоров, куда подевались мисс Эванс и мистер Блэк, Ремус выдавал длинную запутанную речь, общий смысл которой сводился к тому, что они очень плохо себя чувствуют. По-моему, ему никто по-настоящему не поверил, но приняли как данность. Вот что Ремус умеет – так это заговорить собеседника: выстраивает столь громоздкие и заумные словесные конструкции, что вскоре перестаешь понимать что-либо вообще и только киваешь. Учителя-то, конечно, на такие фокусы не ведутся, хотя…
Спасибо за комплимент.
Весь день провела как на иголках, не в состоянии заниматься ни уроками, ни чем-то еще. Ремус, в конце концов, не выдержал и за обедом, за которым я не смогла проглотить ни кусочка, тихонько сказал: - Мы должны быть сильными, Марлин, только так мы сможем их поддержать. В его глазах я увидела ту же тоску и беспокойство, которые терзали меня, и от этого почему-то стало легче. Ремус слабо улыбнулся и кивнул. Поражаюсь: как ему это удается – все держать внутри и казаться спокойным и уверенным?
Долгие годы практики сказываются: если бы я не умел держать в узде эмоции, я бы убился давно.
А я никогда так не могла – мне в подобных ситуациях хочется биться головой об стенку. Вечером ребята не вернулись. Я сидела в гостиной на подоконнике, прислонившись спиной к стеклу, и вздрагивала каждый раз, когда открывался дверной проем. Ремус с Питером устроились неподалеку, о чем-то тихо переговариваясь. Почти все разошлись по спальням, только пара-тройка студентов доделывала домашние работы. Тишина, уют и спокойствие родной гриффиндорской гостиной, когда потрескивает огонь в камине, а за окном светят звезды в ночном небе. Но сегодня эта привычная обстановка резко контрастировала с той бурей, что бушевала в моей душе, и вызывала совершенно идиотское желание закричать, швырнуть что-нибудь в стену, разбить, только бы разрушить эту невыносимую иллюзию мира и безопасности. Когда мне начало казаться, что еще чуть-чуть, и я не выдержу, передо мной возник серебристый пес – Патронус Сириуса – и сообщил: - Радость моя, мы останемся на ночь у Джима. Не беспокойся – все в порядке. Утром вернемся. Передай ребятам. Патронус растаял, а я растерянно посмотрела на этих последних. Оказывается, Питер успел заснуть прямо в кресле. Ремус же задумчиво кивнул сам себе, точно сообщение Патронуса подтверждало его предположения. Вот это меня тоже всегда в нем поражало: складывается впечатление, что он всегда все знает заранее и потому ничему не удивляется.
Правда? Никогда за собой не замечал.
Что ж, ждать было больше нечего, оставалось только пойти спать. Но заснуть я так и не смогла. Три часа ночи, а я все лежу и при свете Люмоса записываю в дневник свои переживания – надо же хоть чем-то заняться, иначе я просто сойду с ума.
5 апреля, среда Заснула я только под утро, в результате проспала завтрак и опоздала на первый урок. Девчонки почему-то не стали меня будить – ушли одни. Может, Мэри решила, что пусть я лучше прогуляю уроки, зато отдохну нормально? Вполне в ее духе. Эх, гулять – так гулять. Совершенно не торопясь – а куда спешить, все равно на ЗоТИ уже не успею – я собралась и спустилась в гостиную. Как раз в тот момент, когда я направлялась к выходу, портрет открылся и вошли Сириус, Джеймс и Лили. Вот уж не думала, что можно так истосковаться по человеку всего за один день. Но когда я увидела Сириуса, сердце подпрыгнуло до самого горла, и я, сама не помню, как тут же оказалась в его объятиях. Ребята улыбнулись, правда, не слишком весело, а я облегченно вздохнула: кажется, самое страшное позади. - Почему не на уроках? – спросил Сириус, и в его вопросе ясно слышалось: «Ты в порядке?» Невероятный человек – сам в ужасном состоянии, а еще обо мне успевает беспокоиться!
Это он умел, точно! «Рем, ты как?», - а у самого все плечо в крови и еле на ногах стоит.
Я благодарно улыбнулась и пожала плечами с легкомысленным видом: - Проспала. Нечего ему знать, что я практически всю ночь глаз не сомкнула, думая о них. Уж, не знаю, поверил ли он моей легкомысленности, но докапываться не стал. - Тогда подожди еще пару минут – вместе пойдем. Быстрый взгляд на Джеймса – ощущение, что они о чем-то говорят без слов – и они поднялись к себе, а я уселась на подоконник, пытаясь придумать, чем бы отвлечь мальчиков от тяжелых переживаний. Можно было бы, конечно, замутить какую-нибудь шалость, но сейчас это был точно не метод. Тут нужно было что-то, что полностью заняло бы все их мысли, не оставляя времени думать о другом. И кроме учебы в голову ничего не приходило. Но как засадить за учебники – и надолго – парней, которые школьную программу усваивали с лету? Идея у меня появилась на трансфигурации, когда Лили, нахмурившись, сосредоточенно махала палочкой, пытаясь превратить кролика в канарейку. Я посовещалась с ней, привлекла к этому делу Мэри, и после уроков мы целой делегацией подошли к Джеймсу и Сириусу, слезно умоляя помочь нам подготовиться к экзаменам. Те изрядно удивились – особенно странно просьба звучала от Лили. Но та искренне уверяла, что ей не дается трансфигурация, я – что ЗоТИ и зелья, а Мэри – чары. Питер обрадовался и заявил, что ему неплохо бы потренироваться по всем предметам в принципе. Ремус понимающе улыбнулся – по-моему, он сразу раскусил наш тайный замысел.
Да, очень тайный замысел – тоже мне, конспираторы!
Джеймс с Сириусом переглянулись и согласились с обреченным вздохом: объяснять кому-то то, что самим давалось легко, они никогда особо не любили. В результате мы просидели за учебниками до поздней ночи, пока Джеймс не объявил: - Все! У меня голова пухнет, давайте расходиться. Можно себя поздравить – я добилась, чего хотела: ребята полностью сосредоточились на обучении нас бестолковых, оживились, и из их глаз исчезла мировая скорбь. Еще несколько недель в подобном ритме, и боль потери перестанет быть такой острой, отойдет на задний план.
5 мая, пятница Месяц не вылезаем из учебников. Кто бы мог подумать, что Мародеров можно сподвигнуть на такое? Да и меня тоже, если уж на то пошло. Однако они даже не сопротивлялись особо – видимо, поняли, что интенсивная учеба спасает от тоски. Подготовку к экзаменам перемежаем посиделками у озера всей компанией и поцелуями, которые тоже отлично отвлекают. Ребята уже настолько пришли в себя, что начали шутить и смеяться, как прежде. Постоянно переругиваются и подкалывают друг друга, порой спорят до хрипоты по самым дурацким поводам, но никогда по-настоящему не ссорятся. В общем, вернулись, наконец, наши дорогие Сохатый и Бродяга. Мы с Лили тихо радуемся – да и гордимся собой, чего уж там! Веселья добавляет мой Черныш, который всегда со мной: он так забавно меняет окрас, если его попросить! Да и вообще он очень забавный. Мы – то есть я, Лили и Мэри – наперебой его тискаем и умиляемся. Парни ржут над нами, а сами втихую подкармливают его всякими вкусностями и учат дурацким командам. Нет, правда дурацким. Вот, Сириус, к примеру, научил Черныша облаивать слизеринцев. Когда я возмутилась по этому поводу, Ремус со смешком заметил: - Радуйся, что только лаять, а не что-нибудь похуже. Сириус с Джеймсом переглянулись с абсолютно одинаковым выражением на лицах: «Идея!», и Рем обреченно добавил: - Зря я это сказал… А сам усиленно прятал улыбку – я ж видела! Обозвала их детьми-переростками, но, честно говоря, мне стало любопытно. Пару дней спустя Черныш уже не лаял на представителей враждебного факультета, а мочился на их ботинки. Вот есть ум у этих двоих?! Хотя выражения лиц несчастных слизеринцев были очень смешные…
Ну, придурки – я ж говорил! Но было весело, надо признать.
Лили чуть не убила обоих, сказала, что они безответственные дураки, и что в случае чего отвечать придется мне – собака-то моя. На что Сириус возразил: - Во-первых, в случае чего, - он сделал особое ударение на этих словах, - мы сразу скажем, что это наших рук дело. Во-вторых, никто не додумается нас обвинять – собаки всегда метят территорию. Кто ж виноват, что тут слизеринцы на пути попались? После этого смеялись все, включая Лили, хотя она все еще была недовольна. На самом деле, глупая шутка, неизящная, но я сейчас даже таким рада.
24 июня, суббота Едем домой. После вчерашней бессонной ночи ребята дремлют под перестук колес Хогвартс-экспресса. Лили смотрит в окно, рассеянно перебирая вихры Джеймса, устроившегося головой на ее плече. Но, по-моему, она тоже спит, только с открытыми глазами. Одна Мэри на удивление бодрая – что-то читает. Поди, очередной любовный роман – она их любит. Черныш лежит у моих ног, свернувшись клубочком. А я, как всегда, пишу дневник, время от времени поглядывая на устроившегося рядом Сириуса. Кажется, могла бы провести целую вечность, просто любуясь на него. Иногда поезд поворачивает так, что солнце начинает светить ему в глаза, и тогда он забавно морщится, но не просыпается. Я поднимаю свою тетрадку, чтобы тень падала на его лицо, и Мэри едва слышно фыркает. Вот ведь - вроде занята своей книгой, но при этом все вокруг замечает! Я показываю ей язык и улыбаюсь. Странное у меня сегодня настроение: грустное и счастливое одновременно, а еще чуть-чуть тревожное. Наверное, это будет последняя запись: не думаю, что у меня будет время и желание продолжать дневник теперь. Да и, честно говоря, давно пора бросить это детское занятие. Итак, вчера у нас был выпускной бал. Все девчонки, конечно же, были озабочены своими нарядами, и последние экзамены проходили одновременно с лихорадочными поисками в волшебных каталогах и обсуждениях платьев с подругами. Уж насколько я к этому равнодушна, и то не могла удержаться. Однако утомляет эта кутерьма невероятно! Последний экзамен – это была трансфигурация – я встретила с облегченным вздохом, и – вот честно! – мне уже было наплевать, какую оценку я получу. Хотя, учитывая нашу усиленную подготовку, вряд ли мне поставят меньше чем «Выше ожидаемого». А когда сова из магазина мадам Малкин принесла мне заказанное платье, расслабилась окончательно. Теперь можно было просто наслаждаться жизнью, неспешно готовясь к празднику. Парни постоянно о чем-то тихонько совещались, никого не подпуская к себе в эти моменты. Лили посматривала на них с опасением, я – с любопытством. Было кристально ясно, что они готовят что-то на выпускной бал. Как мы ни пытались дознаться, они молчали и загадочно улыбались. Даже Питер, никогда не умевший держать язык за зубами, и то не проговорился. Накануне бала я начала чувствовать, что еще немного – и лопну от любопытства. Пыталась усыпить внимание Сириуса и разузнать все между поцелуями, когда мы гуляли у озера, но номер не прошел. Он только посмеялся, а я обиженно надулась. Теперь уже он принялся целовать меня, стараясь вымолить прощение, и я тут же растаяла. Правда, так ничего и не узнала. Пришлось смириться и ждать вечера. Мэри шла на бал со своим хаффлпаффцем, поэтому упорхнула из комнаты раньше нас всех, мы даже ее наряд разглядеть как следует не успели. Лили была просто великолепна в воздушном зеленом платье, которое будто дымкой окутывало ее фигуру, к тому же прекрасно сочеталось с глазами и оттеняло волосы. Давно замечала, что рыжим очень идет зеленый. Впрочем, и я неплохо выглядела в платье из красного атласа, облегающем до бедер, а дальше расходящемся пышными тяжелыми складками. У меня с детства слабость к пышным юбкам. - Можем чувствовать себя королевами, - с улыбкой заявила Лили, подмигнув мне в зеркале.
С полным правом: вы обе в тот вечер были великолепны!
Я-то уж точно почувствовала себя королевой, когда, спустившись в гостиную, поймала восхищенный взгляд Сириуса. Неужели он правда считает меня такой красивой, как говорит? Уж кто был неотразим, так это он. Девчонки оборачивались на него с риском свернуть шею и вообще глаз не сводили, что начинало порядком злить. - Не обращай внимания, - шепнул мне Сириус на ухо, когда мы вошли в Большой зал и опять все повернулись в его сторону. Легко сказать – не обращай внимания! Но я подавила вспыхнувшее раздражение и решила не портить себе праздник. В конце концов, Сириус со мной – и это самое главное. Большой зал изменился до неузнаваемости. Факультетские столы исчезли, отчего он казался еще больше, чем обычно, а вместо них то тут, то там стояли небольшие круглые столики, как в кафе, с едой и напитками. На зачарованном потолке сверкали первые звезды, а сам зал освещался мягким пульсирующим сиянием, цвет его плавно менялся, перетекая из одного в другой, обливая присутствующих живой радугой. - Зацените, девушки, - похвастался Джеймс, - наше личное изобретение! Мы тут же выразили положенный восторг – было от чего! Правда, в зале мы оставались недолго: послушали напутственную речь Дамблдора, попробовали угощение, немного потанцевали, и решили, что гораздо интереснее будет провести вечер на улице. Не мы одни такие были: кто-то бродил напоследок по школьным коридорам, кто-то отправился во двор подышать свежим воздухом. Подозреваю, что были и такие, кто уединился в укромных уголках, разбившись на парочки. Мы не стали разделяться – гуляли всей компанией. Ночь была удивительно тихой, только теплый ветерок слегка шевелил волосы, а небо сверкало россыпью звезд. Настроение было под стать: какое-то умиротворение и покой, слизеринцы - и то не вызывали обычного раздражения. С некоторыми из них мы даже мило поболтали, встретившись во дворе. А потом парни запустили волшебный фейерверк, и воздух заполнился драконами, фениксами, скачущими по воздуху единорогами… Были там еще какие-то существа, названия которых я даже не знаю. Но это был не простой фейерверк – у этих фантазеров простого не бывает! – когда очередная огненная картинка гасла, вместо нее на землю сыпались конфеты, блестки, мелкие монеты, всякая разная ерунда с сюрпризами – кому как повезет. Я вот поймала шарик, который в моих руках взорвался красивейшим цветком. Тут начался настоящий бедлам – все кричали, смеялись, прыгали, пытаясь поймать что-нибудь поинтереснее. Мародеры наслаждались триумфом. На их довольных физиономиях ясно читалось: «Шалость удалась!»
Последняя…
Когда фейерверк иссяк и царящий вокруг гвалт поутих, ночное небо осветилось радужной надписью:
ВЫПУСК 78' ПРОЩАЙ ХОГВАРТС!
Но и это было еще не все. Следом словно из-под невидимого пера появились слова: «Спасибо всем нашим учителям за терпение, понимание и знания, которые вам удалось-таки вбить в наши головы. Простите, что часто трепали вам нервы, но признайте – с нами было весело! Отдельное спасибо нашему дорогому декану – профессор МакГонагалл, мы Вас очень любим и надеемся, что через несколько лет Вы будете учить и наших детей».
О, это была поистине гениальная идея, поступившая, как ни странно, от Джима.
Вот это я понимаю – прощание так прощание! Наверняка профессорам было очень приятно прочитать такое. Лили, хоть и не учительница, и то умилилась: - Какие вы милые… иногда.
А с каким ехидством это было сказано!
Мародеры переглянулись с довольными ухмылками и раскланялись на бурные аплодисменты, зазвучавшие со всех сторон. Где-то около полуночи, когда первоначальное веселье поутихло, Сириус заявил: - А пойдемте купаться! Идея была принята единогласно и с большим энтузиазмом. Правда, поначалу мы, девушки, с недоумением посмотрели на свои нарядные платья, но меня осенила гениальная идея трансфигурировать их в купальники. И мы помчались к озеру. Вопреки моим опасениям вода оказалось теплой-теплой, как парное молоко. Мы плавали наперегонки, прыгали в воду с толстой ветки старой ивы, поднимая целый фонтан брызг, плескались друг на друга. В общем, дурачились по полной. Как только обитателей озера с ума не свели? Накупавшись, высушив себя и придав нарядам первоначальный вид, мы отправились бродить по хогвартским коридорам, чтобы попрощаться с замком.
Чудесный был вечер, по-настоящему волшебный…
В спальни вернулись только утром, да и то лишь для того, чтобы переодеться и собрать чемоданы. На вокзале меня охватила ностальгическая грусть: все-таки семь лет мы здесь провели, и это были замечательные семь лет. А что-то нас ждет за пределами школы?
Война и смерть нас ждали…
Мэри задремала над своим романом. Сириус улыбается во сне. Да и у меня глаза сами закрываются. Все. Заканчиваю.
*** Ремус закрыл магловскую тетрадь в синей обложке и спрятал лицо в ладони. Зачем он пришел в этот дом, в эту комнату? Все здесь напоминало о Сириусе: гриффиндорское знамя и фотография четырех мальчишек на стене, разбросанные вещи, раскрытая книга на кровати, недопитая чашка кофе на столике… Войдя в комнату, Ремус долго не мог сдвинуться с места: казалось, что вот сейчас хлопнет дверь, и он услышит голос друга: - Лунатик, что с тобой? Ощущение было столь ярким и реалистичным, что Ремус потерял счет времени, напряженно вслушиваясь в звуки старого дома. Но нет. В старинном особняке рода Блэк царила мрачная тишина – хозяин больше не вернется сюда. И, опустившись на колени, Ремус завыл, как раненный зверь, вцепившись пальцами в волосы. Почему? Почему Сириус? Судьба точно издевалась над ним, вернув друга и вновь забрав его всего лишь через два года. Тогда-то Ремус и заметил тетрадь, лежавшую на тумбочке рядом с кроватью. Он сам не знал, чем она привлекла его взгляд. Наверное, тем, что этой магловской вещи было не место в доме чистокровных аристократов. Раскрыв тетрадь, Ремус вздрогнул и едва подавил желание отбросить ее подальше. Однако, начав читать, уже не мог остановиться. Он знал, что Марлин вела дневник, но не подозревал, что Сириус сохранил его после ее смерти. В этих строчках, написанных целую вечность назад юной, веселой девчонкой, так живо вставало прошлое! Перелистывая страницы, Ремус как наяву видел своих друзей, ушедших навсегда. Джеймс… Лили… Марлин… Сириус… Какими беспечными они тогда были, какими счастливыми! Снова захотелось завыть, но Ремус только закусил до крови губу и сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Прости, друг, прости за все: за то, что поверил в предательство, за то, что не попытался помочь, за то, что не смог уберечь… Надеюсь, вы с Марлин встретились там, и теперь, наконец-то, счастливы.
Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь (с)
Вариант исправленный и дополненный. Окончательный короче)
Часть 1-я читать дальшеЦелую ночь соловей нам насвистывал. Город молчал, и молчали дома. Белой акации гроздья душистые Ночь напролет нас сводили с ума.
Сад весь умыт был весенними ливнями, В темных оврагах стояла вода. Боже, какими мы были наивными! Как же мы молоды были тогда!
Годы промчались, седыми нас делая. Где чистота этих веток живых? Только зима да метель эта белая Напоминают сегодня о них.
В час, когда ветер бушует неистовый, С новою силою чувствую я: Белой акации гроздья душистые Невозвратимы, как юность моя.
М. Матусовский, «Белой акации гроздья душистые»
15 сентября, четверг Сижу в гостиной, забравшись с ногами в кресло, и делаю вид, что готовлю уроки. Даже учебник рядом положила. А на самом деле строчу дневник. Глупое занятие, но привычка – великое дело. У камина устроились Мародеры: что-то оживленно обсуждают, смеются, и я поглядываю в их сторону, стараясь, чтобы никто не заметил. Рядом с Джеймсом сидит сияющая Лили: по-моему, она до сих пор не может поверить, что встречается с ним. Где-то рядом еще Петтигрю и Ремус, но меня в этой компании интересует только один человек. Который в этот момент что-то азартно рассказывает друзьям, время от времени отбрасывая со лба длинную прядь черных волос, так и норовящую упасть ему на глаза. Сколько я помню, он всегда так делал – немного раздраженно, но с небрежным изяществом. Девчонки млеют от этого жеста. Вот и сейчас рядом послышались томные вздохи. Бесят! Даже несмотря на то, что он не обращает на них внимания. Притворяюсь, что мне все равно, и усиленно смотрю в лежащий рядом учебник. Но не выдерживаю и двух минут.
Забавная у тебя была манера испепелять взглядом девиц, заигрывающих с Бродягой, а потом презрительно фыркать и отворачиваться с деланно равнодушным видом.
У него звездное имя, и сам он похож на звезду – яркую, сияющую, невыразимо прекрасную, но такую далекую… Во всяком случае - от меня. Девчонки без конца подходят к нему под самыми глупыми предлогами, пытаются завязать разговор, кокетничают, а он только вежливо-равнодушно улыбается и тут же отворачивается. Еще ни одной не удалось приблизиться к нему – пара походов в Хогсмид, прогулки у озера, поцелуи при свете звезд. А через несколько недель – прости-прощай. Хотя нельзя сказать, чтобы они не старались. Наверное, в этом все дело: ему надоели девушки, которые сами вешаются ему на шею. Поэтому я только наблюдаю за ним издалека. Ладно, вру – на самом деле я просто позорно трушу. Как он улыбается своим друзьям! Мечта всей моей жизни – чтобы он так улыбнулся мне, стать для него хотя бы другом…
Мои размышления прервала появившаяся в гостиной Мэри, так что дописываю уже ночью. Все спят, а я сижу по-турецки на своей кровати, задернув полог, при свете огонька, замершего прямо в воздухе. Этому заклинанию меня научил Ремус. Кажется, он все давно про меня понял, но молчит, только иногда сочувственно улыбается.
Конечно, понял – было бы что понимать!
Но я отвлеклась. Ехидное замечание Мэри: «Все на Блэка любуешься?» – заставило меня подпрыгнуть, и я выронила перо. Подруга засмеялась – была довольна, что застала меня врасплох. Я только пронзила ее сердитым взглядом, не соизволив ответить. Да, я, как последняя дура, по уши влюблена в первого красавца Хогвартса, но зачем об этом постоянно напоминать? Однако Мэри нисколько не смутил холодный прием – уселась на подлокотник моего кресла и невинно так спросила: - Почему ты не подойдешь к нему? Спасибо еще, что тихо: не хватало, чтобы весь факультет оказался в курсе моих переживаний. Вот умеет она делать такое наивное лицо, будто в самом деле ничего не понимает! Хотя прекрасно знает, что я просто не хочу быть одной из многих, о которых он забывает на следующий же день. И вообще, я просто смотрела – чисто эстетическое удовольствие. Он такой красивый… Я так размечталась, что не заметила, как сказала последнюю фразу вслух. Хвала небесам, что Гриффиндор – не Слизерин, подслушивать некому… - Конечно! – иронично согласилась Мэри. У меня душа в пятки ушла, а Мэри все не успокаивалась: - Зачем ты строишь из себя серую мышку? Ты же совсем не такая. Вон как вчера Мартину съязвила – я готова была аплодировать! А рядом с Сириусом словно тенью становишься! - Потому что мне плевать, что подумает обо мне Мартин! Я начала злиться. Я очень люблю свою подругу, но кто ее просит лезть в мою жизнь? Мэри хмыкнула, проигнорировав мое недовольство. Иногда она бывает просто невыносимой! - Очнись, Лина, будь самой собой! Выдала. Будто не знает, как я ненавижу это сокращение. Конечно, я буквально взвилась в воздух, опрокинув по пути чернильницу. - Не называй меня Линой! Сколько можно просить! – рявкнула я так, что Мэри вздрогнула. – Эванеско! Все-таки я слишком сильно разозлилась: вместе с разлитыми чернилами исчезла значительная часть ковра. Резко развернувшись, я уже хотела направиться к лестнице, как столкнулась с веселым и любопытным взглядом Сириуса. Ме-е-рлин, какие у него глаза! Кажется, я на несколько минут выпала из реальности и просто смотрела ему в глаза. Интересно, у меня галлюцинации, или я правда увидела в них искорку заинтересованности? Рядом хихикнула Мэри, и волшебство пропало. Что еще делать было, кроме как удрать из гостиной, решительно топая по лестнице?
Шуму ты произвела много… Бродяга тогда со смешком прокомментировал: - Прямо как Тонкс…
- Марлин, ну не злись! – в оклике подруги слышалось раскаяние, но не оборачиваться же было, а уж тем более - не возвращаться же! Я демонстративно дулась весь оставшийся вечер, хотя на самом деле вовсе не злюсь на Мэри – она переживает за меня и хочет как лучше. Но я терпеть не могу, когда лезут мне в душу. А теперь вот пишу свой дневник – надо же куда-то излить эмоции, – слушаю сонное дыхание соседок и пытаюсь понять, что мне делать со своим глупым сердцем. Мне ведь совершенно не на что рассчитывать. Нет, я, конечно, не уродка, даже вполне симпатичная. Особенно мне нравятся мои пышные каштановые волосы и большие серые глаза. Но ничего особенного во мне нет – обычная девчонка, каких тысячи. И как мне обратить на себя его внимание?
Какая самокритичность! Неужели ты всерьез не понимала, как выгодно отличаешься от тех дурочек, что постоянно крутились вокруг Сириуса?
Все. Хватит на сегодня терзаний. Второй час ночи, завтра зачет по трансфигурации. Надо спать. Нокс.
28 сентября, среда Вчера долго не могла заснуть – полнолуние, что ли, так на меня действует? – повертелась в постели, нарвалась на недовольное ворчание Кэти («Хватит шуршать!»), в итоге, накинув свой любимый пушистый халат, пошла в гостиную. Думала дочитать «Маленьких женщин», раз уж все равно бессонница. Эту книгу я привезла из дома – соседка-магла посоветовала – по-настоящему увлеклась, но в школе все как-то не было времени на чтение. Однако планам моим не суждено было осуществиться. Начав спускаться, я обнаружила, что гостиная вовсе не пуста, как можно было ожидать: на диване кто-то лежал. Я хотела вернуться в спальню, но вдруг узнала Сириуса. Сердце, как всегда, бешено заколотилось. Что делать: уйти, остаться? Блики огня от камина скользнули по его лицу, и я поняла, что он спит. Это все решило. Осторожно приблизившись, я опустилась рядом с диваном на колени. Странно, что он спал там, а не в своей спальне. Ждал кого-то? Девушку? Но я прогнала все ревнивые мысли. Сидеть так близко к нему, что можно рассмотреть каждую ресничку – это было невероятным счастьем. Я легонько провела пальцами по его волосам – он только слегка улыбнулся во сне. И тогда я сошла с ума – больше никак не могу себе объяснить свой поступок - я поцеловала его, едва касаясь мягких губ. Сириус пошевелился, я испуганно отпрянула назад, едва не упав. Но он не проснулся... Не представляю, что я делала бы, открой он в тот момент глаза… Вот так вот: украла у него поцелуй. Будет о чем вспомнить в старости. Безумно хотелось повторить опыт, но я побоялась его разбудить.
Ого, какие подробности всплывают! Жаль, Бродяга не знал…
Мне стало интересно, что ему снится? Или кто? Я ведь многое о нем знаю: годы наблюдений не проходят даром. Знаю, что у него ужасная семья, о которой он очень не любит говорить, что в прошлом году он сбежал из дома. Знаю, что, чем ему тяжелее, тем беспечнее и надменнее он кажется. Знаю, что для него нет никого дороже друзей, особенно - Джеймса. Знаю, что весь этот его вид «а-ля наследный принц» – лишь маска, на которую, впрочем, многие покупаются. Знаю, что он любит поспать, и по утрам ребята будят его на уроки с боем: он всегда появляется на завтраке взъерошенный и недовольный. Знаю, что он любит кофе и терпеть не может тыквенный сок. И еще тысячи и тысячи мелочей, известных, наверное, только его друзьям. И мне. Я довольно долго сидела, завороженно глядя на его лицо, такое умиротворенное во сне. В темной уютной тишине гостиной лишь едва потрескивали дрова в камине. Наверное, это меня и усыпило. Проснувшись с первыми лучами солнца, я обнаружила, что лежу на диване, заботливо укрытая мягким красно-желтым пледом. Сначала я никак не могла понять, что происходит, а когда вспомнила… Это что – получается, Сириус, когда проснулся, увидел меня, спящую рядом с ним? Боже, какой позор! Как я теперь на него посмотрю? И что он обо мне подумал?
О да, Бродяга тогда сильно удивился, обнаружив рядом с собой спящую красавицу! А Сохатый долго после этого над ним прикалывался: мол, его сон уже прекрасные девы сторожат.
Весь день я старалась держаться от него подальше, что было довольно проблематично, учитывая, что мы учимся на одном курсе и на одном факультете. Стоило мне взглянуть в его сторону, как я начинала неудержимо краснеть. Мне постоянно казалось, что обычные перешептывания Мародеров на уроках на этот раз исключительно обо мне. Пару раз Сириус явно пытался подойти поговорить, но я позорно сбегала. Что я ему скажу? Что шла мимо и случайно заснула? Ха!
Правильно казалось: именно о тебе мы и говорили. Тогда-то Сириус и заинтересовался тобой. Хотя, если подумать, ты всегда ему нравилась, и этот случай просто послужил толчком.
Неожиданно вспомнилось, как на четвертом курсе я пыталась подбить Мэри пойти погулять во время уроков, чему она усиленно сопротивлялась. В пылу спора я крикнула: «Давай прогуляем зелья!» и только после этого заметила идущего нам навстречу профессора Слизнорта. Мое заявление он явно слышал, а я не придумала ничего лучше, как мило улыбнуться ему и рвануть прочь. На зелья я в тот день таки не пошла. И потом долго еще краснела, стоило мне глянуть на профессора. А он, по-моему, в глубине души забавлялся моим смущением. Вечно я в идиотские ситуации попадаю!
Помню, как долго мы ржали после этого… и какое ошеломленное выражение лица было у Слизнорта.
Мэри, конечно, заметила, что со мной творится что-то неладное, но ничего вразумительного добиться от меня не смогла. Кажется, она обиделась – мы ведь с первого курса доверяли друг другу все свои тайны. Но я просто не могла ей рассказать о ночном приключении. Сижу теперь в спальне одна, поскольку обиженная Мэри ушла в библиотеку, Лили гуляет с Джеймсом, Кэти вечера предпочитает проводить в гостиной, а я боюсь туда спускаться. Сижу и думаю, что мне теперь делать. Что ж мне так и бегать от него до конца учебного года? Внезапно поняла, как это страшно звучит – конец учебного года. В этом году мы закончим школу и разлетимся в разные стороны. И больше я никогда его не увижу. А я вместо того, чтобы пользоваться каждым мгновением оставшегося времени, сижу тут, будто скрывающаяся от правосудия преступница. Нет, хватит! Гриффиндорка я или кто, в конце концов?! Пошла вниз.
30 сентября, пятница Сириус, казалось, забыл обо мне, и я расслабилась. Тогда-то он меня и подловил. Когда я выходила после обеда из Большого зала, он появился, будто ниоткуда, схватил меня за руку и потащил подальше от шумной толпы расходившихся после обеда студентов. Честно – я пыталась сопротивляться, даже пару раз дернула руку. Правда, безуспешно. И только потом до меня дошло: Сириус держит меня за руку! Да плевать, куда мы идем и что потом будет – моя ладонь в его руке! Даже сейчас я помню это ощущение прикосновения его теплой сухой ладони, крепко, но аккуратно сжимающие мою руку длинные тонкие пальцы. Мне потом руки мыть не хотелось. Собственно, я и не мыла. Посмотрела, что я тут написала, и поняла, что мне уже никто не поможет – последняя степень помешательства. Сириус привел меня в просторную нишу с окном, выходившим на квиддичное поле – подальше от посторонних глаз. - Надо поговорить, - заявил он. Я только кивнула. Мне уже ни до чего не было дела. Я так боялась попасться и нарваться на этот разговор, а в результате просто стояла и смотрела на него. Так близко к нему, как в тот момент, я еще ни разу не была, и от этого полностью отключалось сознание. Сириус начал издалека: - Лина, ты нарочно избегаешь меня? Я немедленно возмутилась: - Да что ж всем так нравится издеваться над моим именем! Меня зовут Марлин! Нет, ну, правда - достали! К тому же это был отличный повод проигнорировать его вопрос. Сириус вдруг весело улыбнулся, и у меня перехватило дыхание. До сих пор эта картинка перед глазами стоит. - Ты напоминаешь мне мою племянницу. Только она, наоборот, не любит, когда ее называют полным именем. Предпочитает, чтобы ее звали по фамилии. - Это которая Нимфадора? – я невольно заулыбалась в ответ. А он вдруг резко стал серьезным и как-то странно на меня посмотрел, подозрительно спросив: - Откуда ты знаешь? Язык мой – враг мой! Уже не первый раз убеждаюсь в истинности этой сентенции. Вот зачем я это ляпнула? Я почувствовала, что лицо у меня прямо-таки запылало, и поспешила опустить взгляд, принявшись усиленно разглядывать свои туфли. Даже вспомнить стыдно. - Марлин, ты ничего не хочешь мне сказать? - О чем? Да-да, я не хуже Мэри умею делать невинное личико. - Не притворяйся дурочкой – тебе не идет, - он, кажется, поморщился. – Например, о том, почему ты не так давно спала в гостиной на полу у дивана, а не в своей комнате? - А ты почему? – дерзко ответила я, вовремя вспомнив, что лучшая защита - нападение. - Знаешь, есть тут ма-а-ленькая такая разница: когда я засыпал, в гостиной больше никого не было… Он так на меня посмотрел, что я поняла – меня загнали в ловушку, и я почти раскрыта. Ужас и отчаяние придали мне смелости, а может, окончательно свели с ума. Потому что я выдала длиннющую сердитую тираду о том, как мне надоело, что все вокруг постоянно лезут в мою жизнь. Сейчас сама уже не помню, что несла, но такого ошеломленного лица я у Сириуса еще не видела.
Ха! Я тоже! Мы, помнится, с огромным трудом сдерживались, чтобы не засмеяться, слушая рассказ о том, как Сириуса отчитала девчонка.
А потом я в который раз позорно сбежала. Неслась по коридорам, не разбирая дороги. Ну, зачем, зачем, он решил все выяснить? Я же не хотела, чтобы он узнал, во всяком случае, не так… Оставшиеся уроки я благополучно проигнорировала и весь день пролежала на кровати в своей комнате. А вечером Мэри устроила мне настоящий допрос. Пришлось рассказывать. В итоге она заявила, что я глупо себя веду, и что раз он сам подошел, значит, заинтересовался, и нечего от него бегать.
Нет бы послушаться подругу – она ж была абсолютно права!
Но я с ней не согласна. Ему просто стало любопытно, и все. Я упрямо помотала головой, и Мэри только рукой обреченно махнула: мол, делай, как знаешь. В этот момент очень не вовремя зашла Лили и, заметив наши траурные лица, конечно же, спросила, что у нас случилось. - Марлин страдает от безответной любви, - тут же сдала меня с потрохами Мэри. Я чуть не убила ее, честное слово! У Лили сделалось жутко сочувствующее лицо. Она явно хотела начать меня расспрашивать, выяснить, не может ли помочь. Но я с показной небрежностью заявила, что все ерунда, и Мэри преувеличивает. - Скорее, преуменьшаю, - недовольно пробормотала та, но, к счастью Лили ее не расслышала. Опять же к счастью, Лили торопилась к Джеймсу, и от нее удалось быстро отвязаться. Еще не хватало, чтобы она узнала – тогда эта новость точно дойдет до Сириуса.
А завтра – Хогсмид.
1 октября, суббота В Хосмид мне пришлось отправиться в одиночестве, поскольку Мэри недавно начала встречаться с хаффлпаффцем Дэвидом Стрейком и умчалась с ним на свидание. С утра она так виновато и жалобно на меня смотрела, что я постаралась побыстрее выгнать ее из комнаты. Ну и что, что только у меня до сих пор никого нет? Нечего меня все время жалеть! И, между прочим, меня приглашали – я сама отказалась. Ушла я, наверное, самой последней. Медленно плелась, раскидывая ногами опавшие листья. Несмотря на редкий для этого времени года солнечный денек, настроение после вчерашнего было паршивое. Я даже не пошла, как всегда это делала, ни в «Зонко», ни в «Сладкое Королевство», а просто бесцельно бродила по улицам, старательно избегая встреч со знакомыми. Что было довольно-таки непросто, так что в итоге я оказалась на пустой, тихой окраине и уселась там на скамейку. И вот сижу я там, хандрю, как вдруг появляется рядом здоровенная черная псина. Не то чтобы я боялась собак, но больших все-таки опасаюсь – кто знает, что им в голову взбредет? А эта конкретная собака еще к тому же так была похожа на Грима, что в первый момент я серьезно перепугалась. Но пес подошел осторожно, усиленно виляя хвостом, с таким добродушным выражением на морде, что я сразу успокоилась. Я нерешительно протянула руку, и он с готовностью наклонил голову. Я рассмеялась и уже без опаски принялась его гладить. У него была очень густая шерсть, невероятно приятная на ощупь.
Так вот как вы встретились! Голову даю на отсечение, Бродяга специально за тобой пошел.
- Ты чей такой, песик? – спросила я, почесав его за ухом. Он, понятно, ничего не ответил, только негромко гавкнул. Настроение начало стремительно улучшаться, и я весело предложила: - А давай я угадаю, как тебя зовут? Пушок? Пес недовольно скривился, совершенно по-человечески, и я снова рассмеялась на его мину. - Значит, не Пушок. Черныш? Грим? – последнее я произнесла из чистого озорства. Пес зафыркал, и у меня сложилось впечатление, что он смеется. Но ведь этого не может быть, собаки ведь не смеются, правда?
Еще как смеются! Представляю, как он ржал про себя в этот момент! Мы же постоянно его Гримом дразнили. Да и Черныш тоже к месту был.
- Бродяга? – сама не знаю почему, выдвинула я очередную версию. Кажется, я где-то уже слышала эту кличку. Пес радостно гавкнул и положил мне голову на колени. - Угадала? Ух ты! Ну, здравствуй, Бродяга, а я – Марлин. Он протянул мне лапу с невероятно важным видом. Мне пришлось взять ее обеими руками – такая она была громадная. После этого он снова улегся головой мне на колени. Я принялась его гладить и сама не заметила, как начала рассказывать этому странному псу о своих запутанных чувствах. И все время меня не покидало стойкое ощущение, что он прекрасно понимает каждое слово. Хотя это глупо, конечно. Собака просто реагировала на интонацию.
И чего он после этого так долго еще не решался к тебе подойти?
Так мы и сидели, пока моего лохматого приятеля не позвали. - Бродяга, ты куда пропал? – раздался вдалеке голос, в котором я с ужасом узнала Ремуса Люпина. Пес встрепенулся, посмотрел на меня словно извиняясь – мол, прости, зовут – и умчался. А я так и осталась сидеть, с раскрытым ртом. Только тогда до меня дошло, что у пса были синие глаза. У собак ведь не бывают глаза такого цвета! Теперь вот думаю: может, это и не собака вовсе? Да нет, глупости – станет какой-то анимаг утешать незнакомую девчонку. Да и в списках за последние полвека собак не было – я же помню… Паранойя это называется. Но причем тут Ремус? Я совсем запуталась. Наверное, надо просто перестать об этом думать и выбросить все из головы.
7 октября, пятница Вот уже несколько дней ловлю на себе взгляд Сириуса. Впору было бы обрадоваться, но как-то странно он смотрит. Наверное, он все-таки догадался про меня и теперь жалеет. Решила не обращать внимания: не нужна мне его жалость! Сегодня вечером, зайдя в гостиную, я случайно подслушала очень странный разговор. - Что ты как маленький, Сириус! – сердито выговаривал Ремус. – Пригласи ее на свидание, в конце концов. Поверить не могу, что я объясняю Сириусу Блэку, как вести себя с девушкой! Сириус ответил так тихо, что я не расслышала.
А жаль, потому что Бродяга тогда заявил: «Это не просто девушка! Это Марлин!» Точь-в-точь с той же интонацией, что Сохатый говорил: «Это Лили!»
Тоном умудренного старца Ремус изрек: - Все влюбленные – придурки!
Золотые слова! Скажи то же самое себе, Ремус.
Услышав это, я быстро пробежала к лестнице и поднялась в спальню. Значит, Сириус в кого-то влюбился? Влюбился по-настоящему? Мне, конечно, и раньше надеяться было особо не на что, но если это правда – все кончено… Захлопнув за собой дверь, я заметалась по комнате. В голове крутились отрывочные бессвязные мысли о том, что потом я все равно его потеряю, но, пожалуйста, только не в этом году! Не сейчас! Не хочу, не хочу, не хочу… Сидела на подоконнике и бездумно смотрела в одну точку, пока не пришла Лили. Некоторое время наблюдала за ней, и у меня в мозгу как будто что-то щелкнуло. - Лили, - самым своим небрежным тоном спросила я. – Ты не знаешь, Сириус влюблен в кого-то? Лили пожала плечами, не отрываясь от поисков заколки: - Он каждую неделю влюбляется в кого-то. Будто ты не знаешь! - Нет. По-настоящему… Лили внимательно на меня посмотрела. В это мгновение ее взгляд странным образом напомнил мне Ремуса. Я невольно поежилась и сделала еще более невинное лицо.
Зря старалась: Лили тогда все поняла, потом еще со мной своими наблюдениями поделилась.
- Насколько я знаю, нет, - медленно ответила она, но не успела я обрадоваться, как она добавила: - Но я могу и не знать всего. Если хочешь, я спрошу у Джеймса. Я яростно замотала головой: только не это! И со всем доступным мне равнодушием бросила: - Да ладно! Я так просто спросила! Пришлось сделать вид, что меня очень заинтересовало происходящее на школьном дворе, где малышня увлеченно носилась друг за другом. Лили еще некоторое время посверлила меня взглядом, но допытываться не стала. А я, так и не поняв, что мне думать, решила не думать об этом вовсе. В конце концов, мне еще уроки надо было делать, в этом году ЖАБА сдавать, и вообще…
Вот ведь два дурака. Вместо того чтобы поговорить и быть счастливыми, вы столько времени мучались и друг друга мучили.
Чтобы отвлечься, пошла ночью прогуляться по замку. Я всегда любила такие прогулки, когда осторожно крадешься в темноте и тишине спящего Хогвартса, по стенам пляшут отсветы факелов, из окон льется призрачный лунный свет и похрапывают портреты. На первом курсе было очень страшно – все вокруг было такое чужое, незнакомое, так и казалось, что вот-вот из-за угла выпрыгнет какое-нибудь чудовище. Но с годами замок стал родным, я научилась прекрасно ориентироваться в запутанных коридорах, предугадывать перемещения лестниц, скрываться от Филча и его вредной кошки. Я знала множество тайных ходов, бывала в заброшенных коридорах, где можно было найти совершенно потрясающие картины. Иногда в этих вылазках меня сопровождала Мэри, но она не настолько любила приключения, чтобы получать от наших похождений настоящее удовольствие. Да и, если честно, я предпочитала бродить в одиночестве – тогда чувствуешь себя единственным островком бодрствующего сознания в огромном замке, погруженном в тишину, которая окутывает и баюкает его. Мне всегда казалось, что Хогвартс – почти живое существо, и ночью можно услышать, как он прислушивается к тебе. А если с ним подружиться, то он будет помогать: в самый нужный момент появляются темные ниши и тайные комнаты, когда надо спрятаться от завхоза; неожиданно натыкаешься на интереснейшие места; а иногда он приоткрывает свои тайны.
И у нас такое впечатление сложилось.
Я уже возвращалась назад, когда за очередным поворотом налетела на Мародеров. Как это я не услышала их шагов? Мы стояли с невероятно дурацкими выражениями на лицах и смотрели друг на друга. То есть у них были дурацкие выражения – себя-то я не видела, но подозреваю, что у меня было не лучше. В общем, стоим мы, молчим и смотрим: они четверо – на меня, я – на Сириуса. Я чуть опять не сбежала, поскольку почувствовала, что начинаю краснеть, но он вдруг улыбнулся, в его глазах заплясали веселые огоньки. Я тоже улыбнулась и с некоторым вызовом заявила: - Привет, мальчики! Ремус усмехнулся с таким видом, словно все понимает лучше всех.
Потому что так оно и было. А ты сомневалась?
- Ты что здесь делаешь так поздно? – невероятно нравоучительным тоном спросил Джеймс, обменявшись с Сириусом одним из их телепатических взглядов. - То же, что и вы! – нахально ответила я, гордо вскинув голову. Они вдруг расхохотались, а спустя секунду я к ним присоединилась. Наше веселье было прервано шаркающими шагами и зловещим мяуканьем. Мы на мгновение замерли, когда из-за поворота послышался ворчливый голос Филча: - Вот я вас поймаю – никуда от меня не денетесь! Взяли моду – шастать после отбоя! - Бежим! – выдохнул Сириус и, схватив меня за руку, рванул в противоположную от голоса сторону, остальные помчались за нами. Мы неслись, как сумасшедшие, постоянно сворачивая в какие-то тайные ходы, о существовании половины из которых я даже не подозревала. А ведь думала, что хорошо знаю замок! От быстрого бега перехватывало дыхание, сердце готово было выскочить из груди, но азарт кружил голову, а необъяснимое ощущение, что меня приняли в компанию, заставляло чувствовать себя на седьмом небе. Полная дама скорчила недовольную мину из-за того, что ее разбудили посреди ночи. Но когда Сириус очаровательно ей улыбнулся, сразу смягчилась. Я почувствовала, что начинаю ревновать к портрету. Дожили! Совсем ты рехнулась, Марлин – клинический случай. Оказавшись в безопасности родной гостиной и отдышавшись, мы переглянулись и снова рассмеялись. Чувство сопричастности, того, что я «своя» для этих мальчишек, стало еще отчетливее. Прощаясь, Сириус вдруг склонился и со средневековой галантностью поцеловал мне руку. Парни захихикали, а я наверняка покраснела до кончиков ушей и поспешила убежать к себе. В спальне я с блаженной улыбкой (сильно подозреваю, что страшно глупой) сползла спиной по двери и долго сидела, глядя в потолок. А потом подскочила и принялась будить Мэри: меня распирало от желания поделиться с кем-нибудь своим счастьем. - Марлин, ты совсем того? – недовольно пробурчала Мэри, пытаясь скрыться от меня под одеялом. – Третий час ночи! Чего тебе не спится?
Бедная Мэри! Я ей как собрат по несчастью сочувствую: парни постоянно точно так же будили меня посреди ночи: «Рем, Рем, послушай! Ну, проснись же, Луни!»
Но от меня так просто не отделаешься. Поняв, что я не отстану, подруга с тяжелым вздохом села в кровати: - Ну, рассказывай. Рассказывала я долго, потому что от переполнявших меня бурных эмоций, получалось сбивчиво и непонятно. Впрочем, недовольство на лице Мэри быстро сменилось улыбкой. - Рада за тебя, - она крепко обняла меня. – А теперь иди спать. Но разве я могу спать в самый счастливый день в своей жизни? Или правильнее сказать – ночь?
19 ноября, суббота Блаженствую. Вот уже скоро как целый месяц. Из-за этого совершенно забросила свой дневник. Какой дневник, когда я подружилась с Мародерами! Правда, я стала гораздо меньше общаться с Мэри. Но с другой стороны - она полностью погрузилась в свой роман с Дэвидом, так что не жалуется. Вроде бы. Про дневник я вспомнила после сегодняшнего весьма странного разговора. Мы всей компанией (Мародеры, я и Лили) отправились в Хогсмид. По дороге, обрадовавшись первому снегу, покидались друг в друга снежками и, когда добрались до «Трех метел», были все мокрые и встрепанные. Но мадам Розмерта не обиделась, что мы ей полы заляпали, только усмехнулась и подмигнула. И вот сидим мы, болтаем ни о чем, как вдруг я вспомнила осенний поход в Хогсмид. И решила развеять свои сомнения и недоумение. Говорю: - Рем, а где ты свою собаку держишь?
О-о, это был невероятный разговор. Парни чуть не лопнули от сдерживаемого смеха, да я и сам с трудом оставался серьезным.
Сириус при этих словах почему-то поперхнулся сливочным пивом, поспешно отвернулся и закашлялся. Ремус недоуменно спросил: - Какую собаку? - Ну, как – какую? Здоровый такой черный пес, размером с небольшого медведя. Я в прошлый раз в Хогсмиде его встретила, пообщалась немного, а потом ты его позвал. Я точно помню, это твой голос был. Теперь и Джеймс закашлялся, и в его кашле мне отчетливо послышалась попытка скрыть смех. Лили закусила губу и усиленно смотрела в окно, будто ничего не слышала. Питер хрюкнул, уткнувшись в свой стакан сливочного пива. Они явно что-то от меня скрывали… Ремус бросил странный взгляд на Сириуса, в его глазах мелькнула озорная искорка, и спокойно ответил: - Ах, этот пес! Не знал, что он с тобой пообщаться успел, - и снова непонятный взгляд в сторону Сириуса, который продолжал делать вид, что не может откашляться. – А оленей ты случайно не встречала?
Ну, я ведь тоже Мародер, захотелось позабавиться – у Бродяги такое невероятное выражение лица было в тот момент!
У парней, кажется, началась настоящая истерика – они изо всех сил старались не расхохотаться, даже покраснели. У Лили тоже губы дрожали. Это была слишком странная реакция на мой вопрос. - А разве олени здесь водятся? - Один точно водится, - все тем же невозмутимым тоном заявил Ремус, в глазах у него при этом так и плясали чертики. Я тогда только ресницами похлопала. И до сих пор не могу понять, что происходило. Что-то важное, доступное и понятное только им – это точно, но что? - Ну, я не видела. Так что про собаку? Еще один взгляд на друзей, губы Ремуса растянулись в лукавой усмешке: - А он в Визжащей Хижине живет. Сама понимаешь, в Хогвартсе такого пса держать негде. - Не могу больше! - простонал Джеймс и уткнулся лбом Лили в плечо, плечи его тряслись, как бывает, когда человек рыдает. Или хохочет. Я склоняюсь ко второму варианту. Лили потрепала его по черным вихрам, но поведение своего парня никак не прокомментировала. Более того, она сама уже улыбалась до ушей. Сириус по-прежнему избегал смотреть на меня, зато бросил на Ремуса поистине убийственный взгляд.
Ага, блэковский убийственный взгляд – практически как у василиска.
Я строго оглядела их всех по очереди: - Так. Я поняла, что вы что-то от меня скрываете. И я даже не буду спрашивать, что. Захотите – сами расскажете. Только не нужно надо мной насмехаться.
С твоей точки зрения это, наверное, действительно было обидно: ржут над чем-то, а над чем - непонятно. Да еще ничего толком объяснить не хотят.
- Никто над тобой не насмехается, - Сириус сразу стал серьезным. – Не обижайся, ладно? Я обязательно тебе расскажу, но не сейчас. Он так умильно на меня смотрел – точь-в-точь обиженный щенок. Ну, как можно на этого человека сердиться? Я, конечно, сразу растаяла. Но это не значит, что мое любопытство исчезло. Подождать, пока расскажет, как обещал, или попробовать разузнать самой?
И, конечно, остановилась на последнем варианте. Кто бы сомневался!
26 ноября, суббота Надо мне составить сборник поговорок, повесить над кроватью и повторять каждый день перед сном. Я уже писала, что язык мой – враг мой? Теперь к моему арсеналу прибавилось «любопытство кошку сгубило». Загадочный черный пес не давал мне покоя, и я исподтишка наблюдала за ребятами, пытаясь заметить странности в их поведении. Заметила – на свою голову. Вчера вечером я засиделась в гостиной с «Маленькими женщинами» допоздна. Когда я начала понимать, что засыпаю и приходится перечитывать каждый абзац по нескольку раз, со стороны мальчишеских спален раздались тихие шаги. Кто мог выходить оттуда в такое время? Только Мародеры! Поняв, что это мой шанс, я соскользнула с кресла и затаилась так, чтобы меня не было видно, благо, в гостиной царил полумрак. Три тени спустились почти бесшумно и выскользнули из гостиной. Сразу зашевелилось в голове: «Так, стоп. А почему их только трое? Где Ремус? Он, конечно, самый благоразумный в этой безбашенной компании, но, насколько я знаю, всегда участвовал в их вылазках».
Неужели это было полнолуние?
Мое любопытство разгорелось еще сильнее. Я поспешила за ними следом, стараясь держаться в отдалении и одновременно не потерять их. Довольно быстро до меня дошло, что они направляются на улицу. Ругнувшись с досады, я со всех ног бросилась обратно, чтобы надеть теплую мантию – на дворе декабрь, как ни как! Еще ни разу я так не бегала, боясь, что за это время они уйдут, и я их потеряю. Обратно я неслась на последнем дыхании, сердце выскакивало из груди, и казалось, что добежать до выхода я уже не смогу. Конечно же, к тому времени их и след простыл! Я вертела головой, стоя рядом со входной дверью и пытаясь отдышаться. Ничего. Темнота и тишина. Только полная луна освещала школьный двор серебристым светом. Совершенно непонятно было где их теперь искать? От досады я притопнула ногой. Тогда я попыталась рассудить логически. Куда могли пойти Мародеры ночью? Уж конечно, не по школьному двору погулять – чего они здесь не видели? В Хогсмид – тоже вряд ли. Оставался Запретный лес. А вот это было как раз в их стиле. Я невольно поежилась от этой мысли: Запретный лес ночью – бррр! Я люблю приключения, но не до такой степени. Некоторое время я нерешительно топталась, размышляя: продолжить свое исследование или вернуться в уютную теплую спальню? И все-таки любопытство пересилило. Вздохнув, я пошла вперед – на поиски приключений. Где, скажите на милость, были тогда мой разум и инстинкт самосохранения?
Вот именно! Лучше бы ты вернулась в спальню…
Когда я вступила в Запретный лес, стало по-настоящему жутко. Казалось, что он внимательно и далеко не доброжелательно ко мне присматривается. В этот-то момент я и начала осознавать все безумие своей затеи. Даже если мальчишки бродили там, как их было искать? Я дергалась от каждого шороха, но продолжала идти, пока не оказалась на небольшой полянке, залитой лунным светом. Зловеще скрипели на ветру деревья, и ни единой живой души не было вокруг. Нет, я – дура, и это не ругательство, а диагноз. Зачем меня туда понесло? Я уже собиралась возвращаться, повернулась назад - и натолкнулась на взгляд горящих желтых глаз: передо мной стоял крупный серый волк и смотрел на меня с явным желанием пообедать. В следующее мгновение я вспомнила, что это Запретный лес и что сегодня полнолуние, и с отчаянной ясностью осознала: не волк – оборотень! Я оцепенела от ужаса, не в силах даже закричать. «Что делать, что делать, что делать?» - судорожно билось в голове. Бежать – не имело смысла: ведь он мог догнать меня в два прыжка. И на дерево забраться я бы не успела… Страшно было настолько, что отчаянно захотелось разрыдаться.
О черт! А вот об этом ребята мне ни слова не сказали… Ну, зачем тебя в лес понесло, ненормальная?!
Оборотень уже шагнул в мою сторону, как вдруг из леса выпрыгнул тот самый черный пес, загадку которого я так хотела разгадать. Он встал между мной и оборотнем и угрожающе зарычал. Тот в ответ оскалил зубы. Я попятилась. Следом за псом появился большой олень с ветвистыми рогами. Он встал рядом с псом и, наклонив голову, начал рогами подталкивать оборотня в лес. Тот явно не хотел уходить, но пес подключился, напрыгивая на него и таща чуть ли не за шкирку. Почему я просто стояла, наблюдая за этим представлением, вместо того, чтобы попытаться убежать, пока звери выясняют отношения? Сама не знаю. Они скрылись в чаще, но, едва я вышла из столбняка и подумала, что надо уносить ноги, пес вернулся. Он сердито гавкнул на меня, и в его лае мне отчетливо послышалось: «Что ты здесь делаешь, идиотка?!» Я виновато всхлипнула: - Да знаю я, что глупая. Проводи меня в замок, а? Пес фыркнул и, схватив зубами за рукав мантии, потащил прочь от поляны. И только когда я оказалась в безопасности замка, а черный пес умчался обратно в лес, мне вспомнились слова Ремуса об олене. Пес и олень. «Один точно водится». Олень и пес. И оборотень. С которым оба явно знакомы. Что же происходит? Утром, едва увидев меня в гостиной, Сириус оттащил меня в сторону и с непонятной яростью прошипел: - Что ты делала вчера в Запретном лесу?!
Ярость-то как раз вполне понятная: ребята, поди, перепугались до полусмерти. Знал бы об этом, сам бы тебя прибил.
Сказать, что я удивилась, было бы сильным приуменьшением. Я поинтересовалась, откуда он знает, но он мой вопрос проигнорировал. - Я жду ответа! – Сириус с такой силой стиснул мою руку, что я вскрикнула. Хватку он после этого ослабил, но злиться не перестал. - Вас искала, - едва слышно призналась я, опустив голову. Я снова почувствовала себя идиоткой, было невероятно стыдно за свой безрассудный поступок. А если бы пес с оленем не защитили меня? Даже подумать страшно. Словно в ответ на мои покаянные мысли Сириус воскликнул: - Марлин, ты с ума сошла?! Ты понимаешь, что могла погибнуть?! В его голосе слышался такой ужас, что я вскинула голову и снова посмотрела ему в лицо. Неужели он так испугался за меня? Едва вспыхнувшую радость поглотило раздражение. Они ведь тоже там были, а меня отчитывает! - А вы не могли? Сириус глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. - Мы – другое дело. Не спрашивай, почему, - он немного помолчал и устало добавил: – Марлин, пожалуйста. Обещай, что больше никогда туда не пойдешь одна. Особенно в полнолуние. Я кивнула – в общем-то я и не рвалась повторять свой опыт. Но почему же он не хочет мне ничего толком объяснить? Сириус облегченно вздохнул и вдруг притянул меня к себе и крепко обнял, отчего все вопросы тут же вылетели у меня из головы. - Вот и хорошо, - прошептал он мне в макушку. – Знала бы ты, как я испугался! Значит, я все-таки небезразлична ему! Пожалуй, это открытие стоило пережитого вчера ужаса.
Ну, хоть что-то хорошее вышло из твоей авантюры…
2 декабря, пятница Несколько дней я не разговаривала с Мародерами. Может, это глупо, но я обиделась. Почему они мне не доверяют? Они все по очереди – и Сириус чаще других – пытались поговорить со мной, но я усиленно избегала разговоров, да и встреч тоже. Делать это было довольно-таки нелегко, но у меня уже есть опыт. В последнее время я постоянно от него бегаю – это уже становится дурной традицией. Чтобы не пересекаться вечером в гостиной, я каждый день допоздна сидела в библиотеке – не для того, чтобы заниматься, а потому что это единственное место, где их невозможно застать. Потом еще бродила по замку, и, как правило, к моему возвращению все расходились по спальням. Но в этот раз, едва зайдя, я услышала, как кто-то разговаривает. Затаившись в нише, начала прислушиваться. Начинаю чувствовать себя шпионкой.
Нда… вот что бывает, когда что-то скрываешь от любопытной девчонки. Сделать себе заметку.
- Сириус, расскажи ей, - усталый голос Ремуса. – Сил уже нет на вас смотреть! - Ты уверен? – в голосе Сириуса непонятное беспокойство. - Уверен. Я не хочу, чтобы ты был несчастен из-за меня. - Не выдумывай, Луни, ты тут совершенно ни при чем.
Да, конечно, совсем ни при чем! Бродяга в своем репертуаре.
Луни? Из-за этого обращения жутко захотелось дослушать до конца и все узнать хоть таким образом. Но, вспомнив, чем закончилось мое любопытство в прошлый раз, я все-таки вышла. Парни вздрогнули при моем появлении и переглянулись. Ремус кивнул мне, выразительно посмотрел на Сириуса и молча поднялся наверх. Я тоже хотела уйти к себе, но Сириус схватил меня за руку. - Марлин, надо поговорить. Я дернула руку, впрочем, не очень сильно – так, для очистки совести. На самом деле мне сразу расхотелось убегать, но надо же держать лицо! Посмотрела на него самым своим мрачным взглядом, чтобы он почувствовал свою вину, и, всем своим видом демонстрируя, насколько сильно я обижена, снисходительно бросила: - Ну, говори. Сириус помолчал, глядя в сторону. Наверное, собирался с мыслями. - Только не убивай меня сразу, ладно? - А как тебя убивать - постепенно? – машинально съехидничала я, одновременно пытаясь понять, что может последовать за столь многообещающим вступлением. Он усмехнулся, отступил на шаг, огляделся вокруг – как я теперь понимаю, проверял, нет ли кого поблизости, - мгновение, и… передо мной стоял громадный черный пес. Я даже рот открыла от изумления. Он – анимаг? Даже не закончив школу?! И тут меня осенило… Нет, ну не паразит?! - Постой-ка… Так это ты был тогда в Хогсмиде?! Перекинулся обратно, кивнул. - Ты… ты… да как ты посмел?! - от возмущения я чуть ли не заикалась. - Прости. Я не думал, что ты начнешь изливать душу. Просто ты тогда была такой грустной – хотелось утешить. Не нашлась, что на это сказать: меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, я была возмущена: мои откровения не предназначались для него, и он не имел права подслушивать. С другой, испытывала дикий восторг: он беспокоился обо мне! Видимо от бурных эмоций и шока соображала я медленно – и про свою недавнюю прогулку по Запретному лесу поняла не сразу. На мой подозрительный вопрос о том, не он ли спас меня в лесу, Сириус снова кивнул, глядя на меня с непонятной тревогой. Тогда я продолжила допрос: - А олень? Он тоже анимаг… Джеймс? - Ты догадливая, - Сириус улыбнулся. Оставалось выяснить последнее. Отчетливо помню, как от нарастающего ужаса сердце почти перестало биться, и похолодели руки. Тихо-тихо, будто это что-то могло изменить, я спросила: - Кто оборотень? - Ремус. Такой краткий ответ, но сколько в нем было боли и переживания за друга! Мне стало невероятно жалко несчастного Ремуса – как же он живет с такой ношей? И все, что я могла, это только тихо вздохнуть: - Бедный… - Спасибо, Марлин.
Правда, спасибо тебе, Марлин. Это так редко встречается.
Это было сказано так серьезно и с такой глубокой благодарностью, что у меня слезы выступили. Я сердито заморгала, пытаясь их скрыть: терпеть не могу, когда меня видят плачущей. А потом Сириус поведал мне самую удивительную историю о дружбе, какую я когда-либо слышала.
Ни у кого на свете не было таких друзей, как у меня. Почему же ушли они так рано?!
Если бы я уже не любила его всем сердцем, то непременно полюбила бы в этот момент. Просто нет слов, чтобы описать все, что я почувствовала тогда и что чувствую до сих пор. Какие же они замечательные! И Сириус лучше всех!
23 декабря, пятница Мы разъехались на каникулы по домам. Как ни соскучилась я по семье, расставаться с друзьями страшно не хотелось. Ладно - расставаться с Сириусом не хотелось. Прощаясь, он под сдержанные смешки ребят, усиленно смотревших в другую сторону, быстро поцеловал меня в щеку и ушел с Джимом.
Ну, это правда было смешно: Сириус Блэк, которому девушки на каждом шагу на шею вешаются, робеет перед одной из них!
Это было непередаваемое ощущение. Меня! Поцеловал! Сириус! Пусть даже в щеку… Я пошевелиться боялась, чтобы не разрушить это чувство, и я так и осталась стоять, глядя ему вслед с наверняка идиотской улыбкой на лице, прижав руку к щеке, на которой горел поцелуй, пока меня не окликнул папа: - Марлин, кто это? - Сириус, - вздохнула я, все так же мечтательно глядя в пространство. Ох и дурочкой, поди, выглядела… Ехидная реплика Майкла это только подтверждает: - И Марлин втрескалась в него по уши. Я очень люблю своего брата, но иногда он бывает просто невыносим. Вот как тогда. Я чудовищно покраснела. Честно - готова была провалиться сквозь землю от стыда: и из-за его слов, и из-за того, что так по-дурацки себя вела. Чтобы скрыть свое смущение и заодно проучить бестактного братца, я отвесила ему хороший подзатыльник, на что он тут же завопил: - Уй! Больно же! За что?! - За длинный язык! Ну, правда – что ему стоило промолчать?! Обязательно надо вставить свои ценные комментарии!
Брат у тебя был забавный! Очень на тебя похож, кстати. Был.
Мама, обняв Майка за плечи, что-то ему зашептала. Он насупился, но больше ничего не сказал. Дома, когда я разбирала вещи, мама заглянула ко мне в комнату и устроила настоящий допрос. Впрочем, я не возражала: я всегда любила такие разговоры с ней по душам. После них все сразу становится понятнее и проще. - Ты встречаешься с этим мальчиком? – начала она без предисловий. - Если бы… - вздохнула я и сразу же подумала: «Да, мечтать не вредно». – Нет, мы только друзья. Мама хмыкнула, немного помолчала, внимательно меня разглядывая, и с лукавым блеском в глазах заявила: - Вообще-то, на друзей так не смотрят. Я только озадаченно моргнула, пытаясь понять, что она имела в виду. - Он на тебя смотрел так, как может смотреть только влюбленный парень. Так на меня смотрел твой отец. - Правда? – я не смела поверить своему счастью: ведь так не бывает! Но, с другой стороны, мама никогда не ошибалась. Однако тогда возникал резонный вопрос: - Но почему он молчит? Он же знает… Ага, очень я понятно выразилась! Неудивительно, что мама была в полном недоумении и попросила рассказать подробнее. Я и рассказала, умолчав, конечно, про анимагов и оборотня. Некоторое время мама обдумывала услышанное, после чего произнесла: - Могу предположить, что он боится ошибиться в тебе. Он – красивый мальчик. Девочки, наверное, за ним табунами ходят… - Не то слово! – знала бы ты, мамочка, как эти табуны меня раздражают… - Вот. А в таких случаях большинство видит только привлекательную внешность и совершенно не интересуется самим человеком. Возможно даже, у него был отрицательный опыт в этом отношении. Скажем, ему нравилась какая-нибудь девочка, он думал, что ей интересен он сам, а выяснилось, что ее привлекала только яркая внешность. Или еще хуже. Ты говорила: он знатен и богат – такие вещи тоже могут привлекать. А это очень обидно, когда тебя любят не самого по себе, а за такие вот поверхностные качества. Обжегшись же на молоке, дуют на воду.
Мудрая у тебя мама, однако: ведь так оно и было на самом деле.
О таком варианте до маминых слов я даже не задумывалась. - И что мне делать? – у меня возникло ощущение, что я в тупике, и я растеряно посмотрела на маму. - А ты уверена, что на самом деле любишь его? – с нажимом спросила она, введя меня в ступор. Умеет моя мама так поставить вопрос, что даже если до того я была убеждена в чем-то на сто процентов, начинаю сомневаться. Я задумалась, пытаясь разобраться в своих чувствах. И через некоторое время решила: - Уверена. То есть, вначале мне, может, понравилась именно внешность. Но сейчас я бы не перестала его любить, как бы он ни выглядел. Мама улыбнулась, как будто заранее знала, что я скажу именно так. - Тогда тебе надо убедить в этом его. Если правда любишь, сердце подскажет тебе, что делать. Она еще немного посидела, глядя в окно, за которым пушистыми хлопьями падал снег, а потом со словами: «Спускайся ужинать, дорогая, мы ждем тебя», - встала. - Мам? – позвала я, когда она уже закрывала дверь. – Спасибо. Она улыбнулась и ушла. У меня самая лучшая на свете мама, уже не в первый раз в этом убеждаюсь. А еще теперь на все каникулы у меня есть тема для размышлений. Сердце подскажет? А вдруг я как-то не так пойму эту подсказку – ошибусь и только все испорчу? И что вообще оно должно мне подсказать? Спать пора. Вот только, боюсь, не усну.
10 января, вторник Вчера мы наконец-то вернулись в Хогвартс. Конечно, грустно было расставаться с семьей, но я ужасно соскучилась по друзьям. Вот так вот и живу: в школе скучаю по родителям и брату, дома – по друзьям. Забравшись в поезд, я отправилась на поиски Мародеров. Мне до дрожи не терпелось снова их увидеть. Но меня нашли раньше. - Привет, Марлин, - раздался сзади голос Сириуса, и на секунду я забыла, как дышать. Как же я по нему соскучилась! Он улыбался мне так тепло, что я дар речи потеряла и только кивала, как китайский болванчик, с трудом подавив желание броситься ему на шею и обнять крепко-крепко. Ха, представляю себе выражение его лица, если бы я так сделала! - Пошли к нам, - предложил он. Я опять закивала, на этот раз еще энергичнее. - Тебя на каникулах заколдовали, и ты говорить разучилась? – иронично изумился Сириус. От его слов все смущение моментально исчезло, стало смешно и легко. Я фыркнула, для порядка шлепнула его по плечу – мол, чего издеваешься? В купе Мародеры приветствовали меня радостными криками. Но вот чего я не ожидала, так это того, что там уже сидела Мэри. Поймав мой озадаченный взгляд, она весело пожала плечами. Возвращение в школу отметили посиделками в гостиной до поздней ночи, благо Мародеры обеспечили собрание добытыми на кухне пирогами и сладостями. А также сливочным пивом, которое неизвестно, где взяли. Не на кухне же, в самом деле: вряд ли эльфы были столь любезны, чтобы снабжать их подобными напитками. Впрочем, чему тут удивляться – эти что угодно достанут! А сегодня, видимо, чтобы и учителями наше возвращение не осталось незамеченным, эти балбесы великовозрастные на чарах заколдовали мелок: вместо того, чтобы писать на доске формулы заклинаний, он начал выводить частушки. Да еще и скрипел при этом так, будто мелодию напевал. Класс лежал на столах от хохота. Кое-кто даже и под столами. Лили пронзала виновников убийственными взглядами, но губы у нее дрожали – явно изо всех сил старалась не засмеяться. Уверена, профессор Флитвик без труда мог бы вернуть мелок к нормальному состоянию, но почему-то довольно долго этого не делал, тихонько посмеиваясь. Складывается впечатление, что большинство выходок сходит им с рук просто потому, что учителя любят их за выдающиеся способности.
Вот! Мне тоже это в голову приходило!
В общем, весело мы встретили новый год. Надеюсь, так же весело и проживем.
28 января суббота Ходили вчера смотреть матч Слизерин-Равенкло. Парни - в целях изучения стратегии противника, а мы - просто за компанию. Хотя мне лично всегда нравилось наблюдать за игрой, безотносительно к тому, кто играет. Болели, конечно же, за Равенкло, исключительно в пику Слизерину. Эта традиционная вражда все чаще кажется мне смешной и какой-то детской. Кстати, в слизеринской команде играет брат Сириуса. Они, правда, не общаются, с тех пор как Сириус сбежал из дома, но я же видела, как он следил за игрой: только на Регулуса и смотрел. Как бы он ни делал вид, что ему все равно, но ему очень тяжело дался разрыв с семьей. И брата он по-прежнему любит… родителей где-то в глубине души, наверное, тоже. Если бы я только могла избавить его от боли, отвести рукой все беды… К слову сказать, играл Регулус великолепно, чем Сириус был чрезвычайно доволен. Гордится им. После матча, когда мы шумной веселой толпой шли обратно в замок, у раздевалок наткнулись на Регулуса, явно поджидавшего брата. А ведь до сих пор делал вид, что того в природе не существует! Сириус махнул нам, чтобы не ждали, и вернулся с Регулусом на опустевший стадион. В гостиной я притворялась, будто участвую в общем разговоре, в нужных местах кивала и улыбалась, даже что-то говорила, но все мои мысли были сосредоточены на том, о чем Сириус говорит с братом. Время шло, а он все не возвращался. Сколько ж можно было разговаривать?! Джеймс тоже начинал беспокоиться, даже порывался пойти искать друга по замку, но Лили его остановила. Джеймс уговорился с трудом – он вообще никогда не мог долго сидеть на месте, тем более с нервами на пределе. Сириус появился поздним вечером, когда мы все уже готовы были броситься его искать. Выражение лица у него было такое… Что же у него там с братом случилось, подумала я. То, что причина именно в Регулусе, я даже не сомневалась. В ответ на наши вопросительные взгляды он состроил недоуменную физиономию – мол, вы о чем? Ну, конечно, у великолепного мистера Блэка всегда все в порядке! Парни переглянулись, обреченно вздохнув, но настаивать не стали – знают, что бесполезно, когда он в таком настроении. Только Лили хотела что-то сказать, но Джеймс наступил ей на ногу, и она замолчала, удивленно посмотрев на него. Отсутствие расспросов Сириус встретил с ясно читаемой благодарностью. А я, повинуясь внезапному импульсу, не успев подумать, что делаю, подошла и крепко обняла его, едва слышно прошептав: - Мы с тобой, Сириус. И всегда будем. Он обнял меня в ответ, наверное, чисто машинально, и я почувствовала, как его губы коснулись моей макушки. Не будь он в таком раздрае, я бы была бесконечно счастлива. Но, кажется, мой порыв был верным шагом: напряжение, сковывавшее Сириуса, отступило. Он немного отстранил меня, взяв за плечи, и со слабой улыбкой тихо произнес: - Спасибо, Марлин.
Это и было то, о чем говорила тебе мама – что сердце подскажет, что делать.
Я только головой мотнула. Какие благодарности? Для тебя я сделаю, что угодно. На мгновение – одно бесконечное и слишком короткое мгновение – мне показалось, что он хотел меня поцеловать. Но в следующую секунду наваждение пропало, и, отпустив меня, он присоединился к друзьям. Которые все это время наблюдали за нами, практически не дыша. Когда Сириус сел рядом с ними, Джеймс усмехнулся, Ремус страдальчески возвел очи горе, Питер с преувеличенным интересом уставился в окно, а Лили разочарованно вздохнула. Любопытная реакция... Что, все уже в курсе? Я почувствовала, что краснею, и поспешно отвернулась к окну.
А ты как думала? Конечно, в курсе. С нетерпением ждали развития событий и делали ставки.
Ночью я долго не могла заснуть, поскольку мне не давала покоя мысль о том, что же все-таки произошло? В темной гостиной, освещаемой лишь огнем в камине, я появилась одновременно с Джеймсом. К счастью, он меня не видел, поскольку все его внимание было сосредоточено на том, кто сидел на подоконнике, уткнувшись лицом в колени. На Сириусе. Я замерла, не зная, что делать. Джеймс, судя по всему, пребывал в похожем состоянии. И только тогда я заметила, что плечи Сириуса вздрагивали. Он плакал! Ни разу я еще подобного не видела. Мне стало совсем паршиво. Джеймс принял решение раньше меня: он окликнул друга и спустился к нему. Тот был, наверное, в ужасе, что его застали в минуту слабости, но поскольку это был родной, надежный Джим, успокоился. Думаю, эти двое не то что ничего друг от друга не скрывают, но и не смогли бы скрыть, даже если бы захотели. Они понимают друг друга буквально с полувзгляда. Бывало, я этому завидовала. Джеймс с Сириусом о чем-то тихонько заговорили, и я осторожно спустилась - так, чтобы не привлечь их внимание. То, что я услышала, заставило меня похолодеть: Регулус – Пожиратель смерти! Он ведь мальчишка совсем! - Джим, он ведь мальчишка совсем! Они уже детей к себе берут! – с отчаянием произнес Сириус, и я вздрогнула от такого совпадения. Мы уже мыслим одинаково? Хотелось разрыдаться от бессилия. Ему плохо, ему больно, а я ничем, ничем не могу помочь! Парни вскоре поднялись к себе, а я долго еще сидела в темноте, думая, что делать. Ничего не придумывалось.
Регулус, Регулус...
Зато Джеймс здорово сообразил: свистопляску с бегающей посудой и поющими чашками на завтраке я долго не забуду. Цели своей он достиг: Сириус повеселел и оживился, чему мы все тихо радовались.
Сохатый всегда лучше всех знал, что надо делать, чтобы привести Бродягу в чувство.
Ночь с 9 на 10 февраля, с четверга на пятницу Глубокая ночь, за окном мерцают звезды, и светит месяц. В нашей спальне тишина и темнота, только едва-едва слышится размеренное дыхание спящих девчонок. А я никак не могу уснуть. Неужели возможно такое счастье? Но все по порядку. Сегодня, точнее уже вчера, был мой день рождения. По этому поводу я с утра была в прекрасном настроении, которое подарки от Мэри и Лили только улучшили. Правда, немного огорчило то, что куда-то пропали Мародеры: их не было даже на завтраке. Лили на все вопросы отнекивалась, загадочно улыбалась и ловко переводила разговор на другую тему. Когда же я особенно на нее насела, шутливо возмутилась: - Отстань, Марлин! Это сюрприз – потерпи немного!
Зато какой сюрприз! Тебе ж понравилось, правда?
Естественно, мое любопытство после этого только возросло, но пришлось смириться: Лили молчала, как партизан на допросе у Волдеморта. Что не мешало мне каждый раз нервно оборачиваться, стоило кому-нибудь зайти в гостиную. Они появились на обеде. Спокойно уселись рядом с нами и, как ни в чем ни бывало, принялись есть. Но выражения лиц у всех четверых были столь многообещающими, что у меня сразу пропал аппетит. - Ешь, Марлин, - невозмутимо посоветовал Сириус, - проголодаешься до вечера. Я бросила на него умоляющий взгляд, но он только тихонько засмеялся, качнув головой. Вздохнув, принялась за еду, решив, что чем быстрее мы с этим покончим, тем быстрее я все узнаю. Когда все насытились, Сириус встал и, отвесив мне церемонный поклон, спросил: - Прекрасная леди, не соблаговолите ли вы составить мне компанию в прогулке у озера? Хихикнув, я приняла игру: сделала книксен и чопорно ответила: - Буду рада, сэр. Женская половина Хогвартса смотрела на меня, я уверена, с откровенной завистью. Но мне было уже все равно. В голове осталась только одна мысль: неужели это то, что я думаю – Сириус приглашает меня на свидание? Или это все-таки дружеская прогулка? Погода стояла чудесная: снег блестел и переливался в ярком солнечном свете. Некоторое время мы просто шли молча, пока не оказались под вязом, довольно далеко от замка. Там Сириус остановился, посмотрел мне прямо в глаза, отчего у меня привычно перехватило дыхание, и с легкой улыбкой заявил: - Марлин, поздравляю тебя с днем рождения! С этими словами он протянул мне полупрозрачный голубоватый цветок. Я замерла, не в силах поверить глазам. Об ивериях – или, как их еще называют, цветах влюбленных – я прежде только читала. Легенда гласила, что эти цветы способны обнаруживать истинную любовь. Но были они столь редки, что многие не верили в их существование. Где же Сириус сумел раздобыть иверию? И… подобный дар мог значить только одно. Вот только Сириус мог столь неординарным способом признаться в любви!
Угу, поднять друзей ни свет ни заря и потащить их в Запретный лес с криком: «Парни, мы срочно должны найти иверии!», - на это тоже только Бродяга способен. Хотя нет, если подумать, Сохатый и не на такое способен… был…
Осознав, что я слишком долго не реагирую, я взяла цветок. Он вспыхнул радугой в моей руке. Боясь поверить тому, что в одночасье сбылись все мои самые смелые мечты, я подняла на него сияющий взгляд. Его синие глаза вспыхнули мне навстречу точно таким же счастьем. А потом… он поцеловал меня, и я полностью потеряла связь с реальностью. Я не раз пыталась представить раньше, как оно будет, но столь волшебных ощущений не ожидала. Не-о-пи-су-е-мо!!!! - Я люблю тебя, Марлин, - прошептал Сириус, ласково проведя пальцами по моей щеке. - И я люблю тебя, - я уютно устроилась в его объятиях, испытывая иррациональное чувство, что иначе и быть не могло. Будто и не я столько времени терзалась и сомневалась. Про ужин мы благополучно забыли, но Сириус заявил, что не может допустить, чтобы я осталась голодной. Он привел меня на восьмой этаж, где посреди совершенно пустого коридора, после того как он несколько раз прошел взад-вперед вдоль стены, появилась дверь. Я даже глаза протерла, проверяя, не померещилось ли. Сириус засмеялся, заметив мою реакцию, и потянул внутрь. За дверью обнаружилась комната, освещаемая лишь двумя свечами на круглом столике, накрытом на двоих. - Что это? – спросила я, с любопытством оглядываясь: там было очень уютно и красиво. - Выручай-комната, - довольно сообщил Сириус. – Она появляется, когда очень нужна, и выглядит так, как тебе надо. Поняла, что очень мало еще знаю о Хогвартсе.
То ли еще будет! Связалась с Мародерами… пеняй на себя!
Это было так волшебно, романтично, необыкновенно… До сих пор я даже не подозревала, что можно быть настолько счастливой. Хочется петь, кричать, прыгать до потолка. Кажется, что у меня выросли крылья и для меня нет невозможного. Даже страшно становится: а не придется ли мне заплатить за это счастье? Нет, не буду об этом думать!
Фраевский почти фмоб Копируем этот Обо мне: О жизни: О будущем: О врагах: О друзьях: Про сегодняшний день: Про завтрашний день: Про мой характер: Кредо: Отношения: список в новую запись, вылезаем сюдаaldragon.net/page/dry-frei-random (рандомные максофраевские цитаты) и методом обновления страницы (F5) n-ное количество раз получаем результат (заносим в запись). Оно очень-очень клевое!!
Смешно получилось - про кредо просто в яблочко: что вышло у меняОбо мне: "Самый безумный вымысел в любой момент может оказаться единственной реальностью, оставшейся в твоем распоряжении…" О жизни: "В хорошей постели надо спать голым." О будущем: "Порой у меня был всего один пирожок, в то время как мне хотелось съесть целый десяток. Но я никогда не выбрасывал этот единственный пирожок под тем предлогом, что я хочу гораздо больше…" О врагах: "Обида – это еще более глупое чувство…" О друзьях: "Как мало надо людям, чтобы сойти с ума! Чуть-чуть изменить привычную картину мира – и готово!" Про сегодняшний день: Если Джуффину вдруг взбредет в голову снять все свои маски, одну за другой… грешные Магистры, я даже не решаюсь предположить, что обнаружится под последней из масок!" Про завтрашний день: "Настоящая правда всегда лежит в какой-то совершенно непостижимой области, где-то посередине между сказанным и утаенным…" Про мой характер: "В ее манере говорить уже появилась некая особенная игривая легкость, которая, собственно, и превращает человека в хорошего собеседника." Кредо: "Это ваша жизнь, и кто я такой, чтобы упрощать ее своими мудрыми советами?!" Отношения: "Человек устроен так, что когда с ним случается нечто необъяснимое, он кладет на это необъяснимое со словами: ”Ах, какое у меня пылкое воображение!”."
Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь (с)
Заглянула недавно на Хогнет и обнаружила, что "Однажды в Валентинов день" оценили на два снитча. А я-то была уверена, что больше единицы не дадут. Удивительное рядом
Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь (с)
Абсолютно бессюжетная зарисовка. Кстати, вот интересно: напишу я что-нибудь и кажется, что вроде ничего так, а прочитаю месяц спустя - и уже совсем не нравится.
одна из таких разонравившихся вещейМинерва МакГонагалл устало села за преподавательский стол в Большом зале и огляделась. Несмотря на вернувшиеся на свои места факультетские столы все расселись как попало. Над залом повисла тишина. Не мрачно-напряженная, как весь последний год, а какая-то усталая. Минерва чувствовала себя абсолютно опустошенной. Только одна мысль трепыхалась на краю сознания: «Все закончилось». Но она почему-то не приносила ни облегчения, ни радости. Только горечь потерь. Минерва закрыла лицо руками. Нет ничего страшнее, чем хоронить своих детей. Хоронить своих учеников – ненамного легче. *** Порой Минерве казалось, что, будь у нее дети, она не могла бы любить их больше, чем своих студентов. Она любила их всех – конечно, кого-то больше, кого-то меньше. А особенно - своих гриффиндорцев: шумных, беспокойных, упрямых, авантюрных. Таких родных. Сколько их выросло на ее глазах! Казалось, тысяча лет прошла с тех пор, как юная Минерва МакГонагалл впервые вошла в класс, не до конца веря, что у нее получится. До сих пор она помнила ужас, охвативший ее при виде кабинета, полного студентов, немногим младше ее самой – это был седьмой курс. В поисках хоть какой-нибудь опоры Минерва вцепилась в спинку учительского стула так, что побелели костяшки пальцев. Так и простояла весь урок, не в силах сдвинуться с места. К счастью, дети попались понимающие, не стали испытывать на прочность нового профессора, как это обычно бывает – сидели тихо и слушали внимательно. На долгие годы Минерва сохранила горячую благодарность тем первым ученикам за их молчаливую поддержку. С привычкой и опытом стало легче. И все-таки каждый раз, начиная урок, Минерва волновалась. Хотя никто никогда об этом не догадался бы. Суровая и несгибаемая – «Стальная леди», как они прозвали ее – она внушала малышам робость, а старшекурсникам – уважение. Гриффиндорцы же своего декана обожали: чувствуя за ее строгостью любовь, дети платили ей любовью ответной. И это было для нее величайшей наградой. Минерва чувствовала себя на своем месте в Хогвартсе и была абсолютно счастлива, пока не началась война. Вчерашние студенты, еще совсем дети – веселые, жизнерадостные, храбрые и талантливые – гибли на этой войне, не успев пожить по-настоящему. Гибли самые лучшие. Молчаливый и замкнутый Бенджи Фенвик, решительная и бесстрашная Доркас Медоуз, непоседа и авантюристка Марлин МакКиннон, никогда не унывающие Фабиан и Гидеон Пруэтты, веселая хохотушка Алиса Стоун, добродушный и невозмутимый Фрэнк Лонгботтом, добрая и отзывчивая Лили Эванс. Минерва помнила их всех и оплакивала каждого, как собственного ребенка. И двое самых блестящих студентов за всю ее практику – Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Ее вечная головная боль - сколько нервов они ей потрепали своими выходками! Но и самая большая гордость. Лучшие друзья. Такие непохожие, но парадоксальным образом производящие впечатление близнецов. Джеймс, погибший, едва дожив до двадцати одного года, и Сириус, полжизни проведший в аду. Два года назад, когда Минерва по поручению Дамблдора была на площади Гриммо, в изможденном, смертельно уставшем человеке почти невозможно было узнать того беспечного красавца, по которому вздыхала вся женская половина Хогвартса. Но, пройдя через все страшные испытания, он сумел сохранить благородную душу и верное, пылкое сердце. Тогда Минерва почувствовала безмерное восхищение невероятной силой духа Сириуса Блэка, которого не смогли сломить ни потеря самых близких и любимых, ни двенадцать лет Азкабана. Несколько месяцев спустя, зайдя в кабинет директора и с удивлением обнаружив там полнейший разгром и застывшего, спрятав лицо в ладони, Альбуса, Минерва каким-то шестым чувством поняла, что случилось, прежде чем задала вопрос. Дамблдор поднял голову, и выражение лица у него было такое, что ей стало страшно. - Это Гарри… - бесцветным тоном объяснил он царивший вокруг разгром. – Сириус погиб. Еще один. После нескольких лет затишья все началось снова. И опять уходили самые лучшие, самые талантливые, самые храбрые, самые преданные. А потом Минерва подумала о Гарри: бедный ребенок лишился единственного родного человека. И о Ремусе: тот снова остался один, потеряв самого близкого друга, едва его обретя. С судорожным вздохом Минерва опустилась в кресло напротив директора, и в кабинете воцарилось мрачное молчание. Смерть Дамблдора стала не просто тяжелой потерей – глубочайшим шоком. Последний же год вспоминать не хотелось. Все силы Минервы были направлены на то, чтобы хоть как-то защитить детей от обосновавшихся в школе Пожирателей. Увы, получалось далеко не всегда. И вот все кончилось. Том Риддл наконец-то отправился к праотцам, куда ему и дорога. Но не было в душе ни радости, ни облегчения, только горечь и сожаление о погибших. Когда Минерва, сразу после Битвы, шла по Большому залу, пытаясь придать ему хотя бы относительно приличный вид, взгляд против воли притягивали тела погибших и плачущих над ними родственников… Ремус Люпин – милый волчонок, последний из веселой компании, заставлявшей когда-то содрогаться Хогвартс. Бедный Гарри снова потерял близкого человека. Сколько же этому мальчику пришлось пережить утрат! Для всех он – герой, знаменитость, спаситель волшебного мира. А на самом деле – просто несчастный, измотанный ребенок. Нимфадора Тонкс – девочка-радуга, менявшая внешность, как другие меняют наряды. Но неизменными всегда оставались ее жизнерадостность, вера в лучшее и совершенно детский оптимизм. Северус Снейп – один из самых проблемных ее учеников. Угрюмый, нелюдимый, язвительный. А ведь Минерва ненавидела его, считая подлым предателем, убийцей. Сейчас ей было мучительно стыдно за это. И до боли жаль запутавшегося мальчишку – для нее он по-прежнему был мальчишкой – который всю жизнь расплачивался за ошибки молодости. Но страшнее всего было видеть застывшие в смертном сне лица детей. Фред Уизли. Они думали, что она не различает их, как все остальные, но Минерва всегда могла понять, кто из близнецов стоит перед ней. На Джорджа, склонившегося над бездыханным братом, и на рыдающую над сыном Молли смотреть было невыносимо, но отвести взор казалось бесчестным. Колин Криви. Ведь едва исполнилось шестнадцать – совсем ребенок. Глупый мальчишка думал, что война – это подвиги и слава. А она обернулась смертью и ужасом. *** Минерва подняла голову и оглядела собравшихся в Большом зале. Ощущение победы не вошло еще в их сердца – слишком много пережито, слишком многих потеряли. И Минерва улыбнулась своим студентам, загнав горечь в самую глубину души: для тех, кто выжил и победил, настало время идти дальше.
Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь (с)
Сегодня в n-ый раз пересматривала "Рыжий, честный, влюбленный" и на словах папы-лиса: "Он отшвырнул учебник по Хитрологии, написанный еще его дедом!" (с указующим жестом на портрет этого самого деда), вдруг поняла, что это же история про Сириуса и его противостояние с семьей.
Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь (с)
Со светлым Праздником Пасхи всех!
Слово Иоанна Златоуста на ПасхуКто благочестив и Боголюбив — насладись ныне сим прекрасным и радостным торжеством! Кто слуга благоразумный — войди, радуясь, в радость Господа своего! Кто потрудился, постясь, — прими ныне динарий! Кто работал с первого часа — получи ныне заслуженную плату! Кто пришел после третьего часа — с благодарностью празднуй! Кто достиг только после шестого часа — нисколько не сомневайся, ибо и ничего не теряешь! Кто замедлил и до девятого часа — приступи без всякого сомнения и боязни! Кто же подоспел прийти лишь к одиннадцатому часу — и тот не страшися своего промедления! Ибо щедр Домовладыка: принимает последнего, как и первого; ублажает пришедшего в одиннадцатый час так же, как и трудившегося с первого часа; и последнего одаряет, и первому воздает достойное; и тому дает, и этому дарует; и деяние принимает, и намерение приветствует; и труд ценит, и расположение хвалит.
Итак, все — все войдите в радость Господа своего! И первые, и последние, примите награду; богатые и бедные, друг с другом ликуйте; воздержные и беспечные, равно почтите этот день; постившиеся и непостившиеся, возвеселитесь ныне! Трапеза обильна, насладитесь все! Телец упитанный, никто не уходи голодным! Все насладитесь пиром веры, все воспримите богатство благости!
Никто не рыдай о своем убожестве, ибо для всех настало Царство! Никто не плачь о своих грехах, потому что из гроба воссияло прощение! Никто не бойся смерти, ибо освободила нас Спасова смерть! Объятый смертью, Он угасил смерть. Сошед во ад, Он пленил ад и огорчил того, кто коснулся Его плоти.
Предвосхищая сие, Исаия воскликнул: «Ад огорчился, встретив Тебя в преисподних своих». Огорчился ад, ибо упразднен! Огорчился, ибо осмеян! Огорчился, ибо умерщвлен! Огорчился, ибо низложен! Огорчился, ибо связан! Взял тело, а прикоснулся Бога; принял землю, а нашел в нем небо; взял то, что видел, а подвергся тому, чего не ожидал!
Смерть! где твое жало?! Ад! где твоя победа?!
Воскрес Христос, и ты низвержен! Воскрес Христос, и пали демоны! Воскрес Христос, и радуются ангелы! Воскрес Христос, и торжествует жизнь! Воскрес Христос, и никто не мертв во гробе! Ибо Христос, восстав из гроба, — первенец из умерших. Ему слава и держава во веки веков! Аминь.
Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь (с)
Сама еле нашла полный текст. Вдруг еще кому пригодится.
читать дальшеБлагословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков. Трисвятое по Отче наш Господи, помилуй. (12 раз) Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу.
Псалом 142: Господи, услыши молитву мою, внуши моление мое во истине Твоей, услыши мя в правде Твоей. И не вниди в суд с рабом Твоим, яко не оправдится пред Тобою всяк живый. Яко погна враг душу мою, смирил есть в землю живот мой; посадил мя есть в темных, яко мертвыя века. И уны во мне дух мой, во мне смятеся сердце мое. Помянух дни древния; поучихся во всех делех Твоих, в творениих руку Твоею поучахся. Воздех к Тебе руце мои, душа моя яко земля безводная Тебе. Скоро услыши мя, Господи, исчезе дух мой; не отврати лица Твоего от мене, и уподоблюся низходящим в ров. Слышану сотвори мне заутра милость Твою, яко на Тя уповах; скажи мне, Господи, путь, воньже пойду, яко к Тебе взях душу мою. Изми мя от враг моих, Господи, к Тебе прибегох. Научи мя творити волю Твою, яко Ты еси Бог мой; Дух Твой Благий наставит мя на землю праву. Имене Твоего ради, Господи, живиши мя; правдою Твоею изведеши от печали душу мою. И милостию Твоею потребиши враги моя, и погубиши вся стужающия души моей: яко аз раб Твой есмь.
Слава, и ныне: Аллилуиа Малая ектения
Аллилуиа Стих 1: Господи, да не яростию Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене. Стих 2: Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь.
Тропари: Помилуй нас, Господи, помилуй нас; всякаго бо ответа недоумеюще, сию Ти молитву яко Владыце грешнии приносим: помилуй нас. Слава: Господи, помилуй нас, на Тя бо уповахом, не прогневайся на ны зело, ниже помяни беззаконий наших, но призри и ныне яко благоутробен, и избави ны от враг наших: Ты бо еси Бог наш, и мы людие Твои, вси дела руку Твоею, и имя Твое призываем. И ныне: Милосердия двери отверзи нам, благословенная Богородице, надеющиися на Тя да не погибнем, но да избавимся Тобою от бед: Ты бо еси спасение рода христианскаго.
Псалом 50: Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое. Наипаче омый мя от беззакония моего, и от греха моего очисти мя; яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну. Тебе единому согреших и лукавое пред Тобою сотворих; яко да оправдишися во словесех Твоих, и победиши внегда судити Ти. Се бо, в беззакониих зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя. Се бо, истину возлюбил еси; безвестная и тайная премудрости Твоея явил ми еси. Окропиши мя иссопом, и очищуся; омыеши мя, и паче снега убелюся. Слуху моему даси радость и веселие; возрадуются кости смиренныя. Отврати лице Твое от грех моих и вся беззакония моя очисти. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей. Не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего и Духом Владычним утверди мя. Научу беззаконныя путем Твоим, и нечестивии к Тебе обратятся. Избави мя от кровей, Боже, Боже спасения моего; возрадуется язык мой правде Твоей. Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою. Яко аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо: всесожжения не благоволиши. Жертва Богу дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иерусалимския. Тогда благоволиши жертву правды, возношение и всесожигаемая; тогда возложат на олтарь Твой тельцы.
Канон: Песнь 1 Ирмос: Моря чермную пучину, невлажными стопами, древний пешешествовав Израиль, крестообразныма Моисеовыма рукама, Амаликову силу в пустыни победил есть. Елеем благоутробия, Владыко, утешаяй присно души, купно и телеса человеческая, и храняй елеем верныя: Сам и ныне ущедри елеем приступающия к Тебе. Твоея милости, Владыко, полна есть вся земля: темже елеем божественным Твоим честным помазуеми днесь, еже паче ума Твоей милости, верно просим Тя, податися нам. Слава: Помазание священное Твое, Человеколюбче, апостолом Твоим на немощствующия рабы Твоя совершати милостивно заповедавый: тех мольбами вся печатию Твоею помилуй. И ныне: Едина мира пучину Чистая рождшая, яже к Богу молитвами Твоими присно, недугов и скорбей Твоего раба избави, яко да непрестанно возвеличит Тя.
Песнь 3 Ирмос: Веселится о Тебе Церковь Твоя, Христе, зовущи: Ты моя крепость, Господи, и прибежище и утверждение. Ты един сый дивный в человецех верных, милостивый, болящему люте, даждь, Христе, благодать Твою свыше. Елейный сучец иногда, ко умалению потопа, божественным Твоим показавый мановением, Господи, спаси милостию страждущаго. Слава: Свещею божественнаго света, в милости Твоей, Христе, просвети помазанием, и ныне верою к милости Твоей тщащагося. И ныне: Призри благоприятно, Мати всех Творца, свыше, и горькое озлобление разреши недугующаго, молитвами Твоими.
Седален, глас 8: Яко божественная река милости сый, яко бездна многаго милосердия, Щедре, покажи Твоея милости божественныя струи, и всех исцели: источи чудес источники независтно, и омый всех: к Тебе бо присно притекающе, тепле благодать испрошаем.
Врачу и Помощниче сущих в болезнех, Избавителю же и Спасе сущих в недузех; Сам всех Владыко и Господи, даруй исцеление недугующему рабу Твоему, ущедри, помилуй многопрегрешившаго, и прегрешений избави, Христе, яко да славит Божественную силу Твою.
Песнь 4 Ирмос: Вознесена Тя видевши Церковь на Кресте, Солнце Праведное, ста в чине своем, достойно взывающи: слава силе Твоей, Господи. Яко нетленное миро, Спасе, сый, истощившееся Твоею благодатию, и мир очищающее, ущедри и помилуй, Божественне, верою струпы телесныя помазующаго. Тихостию печати Твоея милости, ныне чувствия, Владыко, знаменав Твоих рабов, непроходимь, неприступен вход сотвори всем сопротивным силам. Слава: Призывати повелеваяй немощствующим священнодействители божественныя Твоя, и сих молитвою и помазанием елея Твоего, Человеколюбче, спасатися, спаси Твоею милостию страждущаго. И ныне: Богородице Приснодево Пресвятая, Покрове крепкий и Хранительнице, Пристанище же и Стено, Лествице и Предградие, помилуй, ущедри болящаго, к Тебе бо и единой прибеже.
Песнь 5 Ирмос: Ты, Господи, мой Свет, в мир пришел еси, Свет Святый, обращаяй из мрачна неведения, верою воспевающия Тя. Сый, Блаже, милости бездна, помилуй, Милостиве, Твоею Божественною милостию страждущаго, яко благоутробен. Души наша, Христе, и телеса, свыше печати Твоея Божественным воображением освятив несказанно, рукою Твоею всех исцели. Слава: Неизреченною Твоею любовию, Преблагий Господи, приимый блудницею сущее от мира помазание, ущедри раба Твоего. И ныне: Всепетая, Чистая, Преблагая Владычице, помилуй божественным помазующихся елеем, и спаси раба Твоего.
Песнь 6 Ирмос: Пожру Ти со гласом хваления, Господи, Церковь вопиет Ти, от бесовския крове очищшися, ради милости от ребр Твоих истекшею кровию. Словесы Твоими, елеем показавый, Человеколюбче, в царех помазание, и архиереи сие совершивый: печатию Твоею и страждущаго спаси, яко благоутробен. Приобщение да не от горьких бесов прикоснется, помазанием божественным знаменаному, Спасе, чувствы: но покровом обстени* сего славы Твоея. Слава: Подаждь руку Твою с высоты, Человеколюбче, и Твой елей, Спасе, освятив подаждь рабу Твоему на здравие, и недугов всех на избавление. И ныне: Явилася еси в божественном Твоем храме плодовитая, Мати Творца, Маслина, Еюже исполнен явися мир милости: темже спасай молитвами осязания Твоего страждущаго.
Кондак, глас 2: Милости Источник сый Преблагий, верою теплою к милости неизреченной Твоей припадающия, Благоутробне, от всякаго избави озлобления, и тех недуги взем, подаждь божественную благодать свыше.
Песнь 7 Ирмос: В пещи авраамстии отроцы персидстей, любовию благочестия паче, нежели пламенем, опаляеми, взываху: благословен еси в храме славы Твоея, Господи. Ты в милости и щедротах Твоих, Спасе, Едине Боже, всех исцеляяй, страсти же душевныя, и телесная сокрушения, и сего в недузех страждущаго Сам исцеляя уврачуй. Внегда помазатися елеем помазания всех главам, подаждь сему веселия радость, милость ищущему Твоего избавления, Христе, богатою Твоею милостию, даруй, Господи. Слава: Меч есть над демоны, Спасе, Твоя печать; огнь же попаляяй страсти душевныя, священников мольбы. Темже верно поем Тя приемлющии исцеление. И ныне: Ты Держащаго горстию вся, Мати Божия, внутрь во чреве приимши боголепно, и неизреченно воплотивши, о страждущем умилостивити Сего просим.
Песнь 8 Ирмос: Руце распростер Даниил, львов зияния в рове затче; огненную же силу угасиша, добродетелию препоясавшеся, благочестия рачители, отроцы взывающе: благословите, вся дела Господня, Господа. Вся помилуй, Спасе, по велицей Твоей и Божественней милости: сего ради собрахомся вси, тайно вообразующе щедрот Твоих приклонение, помазание приносяще елеем, верою Твоему рабу, егоже и посети. Струями милости Твоея, Христе, и помазании священников Твоих, омый яко благоутробен, Господи, болезни и озлобление, и болезней нашествия, в нуждах страстей мучимаго, яко да славит Тя спасся благодарственно. Слава: Знамение еже свыше приклонения и тихости, милость божественную нам приписующим, Владыко, не удали Твоея милости, ниже презри верою присно зовущаго: благословите, вся дела Господня, Господа. И ныне: Преславное яко венец, Чистая, естество прият, божественное Твое Рождество, врагов сокрушающее ополчения, и побеждающее державно тех: сего ради благодатей Твоих радостными венчаеми светлостьми, Тебе воспеваем, Препетая Владычице.
Песнь 9 Ирмос: Камень нерукосечный от несекомыя горы, Тебе, Дево, краеугольный отсечеся, Христос, совокупивый разстоящаяся естества, тем веселящеся, Тя, Богородице, величаем. Призри с небесе, Щедре, покажи Твою милость всем, даждь ныне заступление Твое, и крепость Твою приступающему к Тебе, божественным помазанием священников Твоих, Человеколюбче. Видехом, Преблагий Спасе, радующеся божественный елей приклонением Твоим божественным паче причастников, егоже приял еси, и изобразительно преподал еси, бани божественныя причащающимся. Слава: Ущедри, помилуй, Спасе, избави от лютых, и болезней; избави от стрел лукаваго Твоих рабов души и телеса, яко милостивый Господь, помазанием божественным исцелеваяй. И ныне: Пения и мольбы, Дево, приемлющи Твоих рабов, избави лютых страстей и болезней, молитвами Твоими, нами, Пречистая, божественному Твоему крову притекающаго.
Достойно есть
Эксапостиларий: В милости, Блаже, призри Твоим оком на моление нас, сшедшихся в храм Твой святый днесь, помазати божественным елеем недугующаго раба Твоего.
Стихиры: Дал еси благодать Твою, Твоими, Благопременителю, апостолы, Человеколюбче, елеем святым Твоим целити всех язвы же и недуги: темже к елею Твоему верно приступающаго, и ныне яко благоутробен освяти, помилуй, от всякаго недуга очисти, и пищи нетленныя Твоея сподоби, Господи. Призри, Непостижиме, с небесе, яко благоутробен, рукою невидимою Твоею знаменав, Человеколюбче, наша чувства, елеем Твоим божественным, притекающему к Тебе верно, и просящему прегрешений оставление даруй, и исцеление души и телу, да любовию прославит Тя, величая державу Твою. Помазанием елеа Твоего, и священников, Человеколюбче, осязанием, раба Твоего освяти свыше, недугов свободи, душевныя же скверны очисти, омый, Спасе, и многоплетенных соблазнов избави; болезни утиши, обстояние отжени и скорби потреби, яко щедр и благоутробен. Слава и ныне: Тебе чистейшую Цареву Палату молю, Многопетая, ум мой очисти оскверненный всякими грехами, и жилище красное Пребожественныя Троицы сотвори, яко да силу Твою и безмерную милость величаю спасаемый, непотребный раб Твой.
Трисвятое по Отче наш
Тропарь: Скорый в заступлении един сый, Христе, скорое свыше покажи посещение страждущему рабу Твоему, избави недугов, и горьких болезней; воздвигни во еже пети Тя и славити непрестанно, молитвами Богородицы, Едине Человеколюбче.
Ектения об освящении елея и здравии болящего: Миром Господу помолимся. О свышнем мире и спасении душ наших, Господу помолимся. О мире всего мира, благостоянии Святых Божиих Церквей и соединении всех, Господу помолимся. О святем храме сем, и с верою, благоговением и страхом Божиим входящих в онь, Господу помолимся. О еже благословитися елею сему силою и действом и наитием Святаго Духа, Господу помолимся. О рабе Божии (или: о рабе Божией) (имярек), и о еже в Бозе посещении его, и еже приити на него благодати Святаго Духа, Господу помолимся. О еже избавитися ему и нам от всякия скорби, гнева и нужды, Господу помолимся. Заступи, спаси, помилуй, и сохрани его и нас, Боже, Твоею благодатию. Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную, Славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, со всеми святыми помянувше, сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим.
Молитву священника: Господи, милостию и щедротами Твоими исцеляяй сокрушения душ и телес наших; Сам Владыко, освяти елей сей, якоже быти помазующимся от него во исцеление, и в пременение всякия страсти, скверны плоти и духа, и всякаго зла; да и в сем прославится Твое Пресвятое Имя, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков, аминь.
Тропари: Скорый в заступлении един сый, Христе, скорое свыше покажи посещение страждущему рабу Твоему, избави недугов, и горьких болезней; воздвигни во еже пети Тя и славити непрестанно, молитвами Богородицы, Едине Человеколюбче. Душевныма очима ослеплен, к Тебе, Христе, прихожду, якоже слепый от рождения, в покаянии зову Тебе: милостив нам буди, Едине Благопременителю. Душу мою, Господи, во гресех всяческих, и безместными деяньми люте разслабленную, воздвигни Божественным Твоим предстательством, якоже и разслабленнаго воздвигл еси древле, да зову Ти спасаемь: щедрый, даждь ми, Христе, исцеление. Яко Господень ученик восприял еси праведне Евангелие; яко мученик имаши еже неописанное дерзновение, яко брат Божий; еже молитися, яко иерарх. Моли Христа Бога, спастися душам нашим. Отчее единородное Бог Слово, пришедшее к нам в последняя дни, Иакове божественне, перваго тя показа Иерусалимляном пастыря и учителя, и вернаго строителя таинств духовных: темже тя вси чтим, апостоле. В Мирех, святе, священнодействитель показался еси: Христово бо, преподобне, Евангелие исполнив, положил еси душу твою о людех твоих, и спасл еси неповинныя от смерти; сего ради освятился еси, яко великий таинник Божия благодати. Велика обрете в бедах тя поборника вселенная, страстотерпче, языки побеждающа; якоже убо Лиеву низложил еси гордыню, и на подвиг дерзновенна сотворив Нестора: тако, святе Димитрие, Христу Богу молися, даровати нам велию милость. Страстотерпче святый и целебниче Пантелеимоне, моли милостиваго Бога, да прегрешений оставление подаст душам нашим. Святии безсребренницы и чудотворцы, посетите немощи наша: туне приясте, туне дадите нам. Величия твоя, девственниче, кто повесть; точиши бо чудеса, и изливаеши исцеления, и молишися о душах наших, яко Богослов и друг Христов. Богородичен: Моление теплое, и стена необоримая, милости источниче, мирови прибежище, прилежно вопием Ти: Богородице Владычице, предвари, и от бед избави ны, едина вскоре предстательствующая.
Прокимен: Буди, Господи, милость Твоя на нас, якоже уповахом на Тя. Стих: Радуйтеся праведнии о Господе, правым подобает похвала.
Соборнаго послания Иаковля чтение: Братие, образ приимите злострадания и долготерпения, пророки, иже глаголаша именем Господним. Се блажим терпящия: терпение Иовле слышасте, и кончину Господню видесте, яко многомилостив есть Господь, и щедр. Прежде же всех, братия моя, не кленитеся ни небом, ни землею. Ни иною коею клятвою; буди же вам, еже ей, ей, и еже ни, ни: да не в лицемерие впадете. Злостраждет ли кто в вас: да молитву деет. Благодушствует ли кто: да поет. Болит ли кто в вас: да призовет пресвитеры церковныя. И да молитву сотворят над ним, помазавше его елеем во Имя Господне. И молитва веры спасет болящаго. И воздвигнет его Господь; и аще грехи будет сотворил, отпустятся ему. Исповедайте убо друг другу согрешения, и молитеся друг за друга, яко да исцелеете: много бо может молитва праведнаго поспешествуема.
Аллилуиа Стих: Милость и суд воспою Тебе, Господи.
Евангелие от Луки: Во время оно, законник некий приступи ко Иисусу, искушая Его, и глаголя: Учителю, что сотворив живот вечный наследую? Он же рече к нему: в законе что писано есть, како чтеши? он же отвещав рече: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею, и всем помышлением твоим; и ближняго своего яко сам себе. Рече же ему: право отвеща, сие сотвори, и жив будеши. Он же хотя оправдитися сам, рече ко Иисусу: и кто есть ближний мой? отвещав же Иисус рече: человек некий схождаше от Иерусалима во Иерихон, и в разбойники впаде, иже совлекше его и язвы возложше отъидоша, оставльше еле жива суща. По случаю же священник некий схождаше путем тем; и видев его, мимоиде, такожде же и левит, быв на том месте, пришед и видев, мимоиде. Самарянин же некто грядый прииде над него, и видев его милосердова; и приступль обвяза струпы его, возливая масло и вино; всадив же его на свой скот, приведе его в гостинницу, и прилежа ему. И наутрия изшед, изъем два сребреника, даде гостиннику, и рече ему: прилежи ему, и еже аще прииждивеши, аз, егда возвращуся, воздам ти. Кто убо от тех триех ближний мнит ти ся быти впадшему в разбойники? Он же рече: сотворивый милость с ним. Рече же ему Иисус: иди и ты твори такожде.
Малая ектения о болящем:
Молитва священника: Безначальне, Вечне, Святе святых, Единороднаго Твоего Сына низпославый, исцеляющаго всякий недуг, и всяку язю душ и телес наших, низпосли Святаго Твоего Духа и освяти елей сей, и сотвори и помазующемуся Твоему рабу (имярек), в совершенное избавление грехов его, в наследие Царствия Небеснаго. Ты бо еси Бог велий и дивен, храняй завет Твой и милость Твою любящим Тя, даяй избавление грехов, Святым Твоим Отроком Иисусом Христом; паки рождей нас от греха; просвещаяй слепыя, исправляяй низверженныя, любяй праведныя и грешныя милуяй; паки изведый нас от тьмы и сени смертныя, глаголяй сущим во узах: изыдите, и сущим во тьме: открыйтеся. Возсия бо в сердцах наших свет ведения лица Его, отнелиже нас ради на земли явился есть, и с человеки поживе; приемшим Тя дал есть власть чадом Божиим быти, банею пакибытия сыноположение нам даровал есть, и непричастны нас сотворил есть от насильства диаволя; понеже не благоволил еси кровию очиститися, но елеем святым дал еси образ Креста Его, во еже быти нам Христову стаду, царскому священию, языку святому, и очистивый ны водою, и освятивый Духом Твоим Святым. Сам Владыко Господи, даждь благодать нам в служение Твое сие, якоже дал еси Моисею угоднику Твоему, и Самуилу возлюбленному Твоему, и Иоанну избранному Твоему, и всем во всяком роде и роде благоугодившим Тебе; сице сотвори и нас быти служителей Новаго Твоего Завета над елеем сим, егоже усвоил еси Честною Кровию Христа Твоего; да совлекшеся мирских похотей, умрем греху, и поживем правде, облекшеся в Него помазанием освящения хотящаго елеа навестися. Буди, Господи, елей сей, елей радования, елей освящения, одежда царская, броня силы, всякаго диавольскаго действа отгнание, печать ненаветная, радование сердца, веселие вечное. Да и сим помазуемии паки рождения, страшни будут сопротивным, и возсияют во светлостех святых Твоих, не имуще скверны или враски*; и да приимутся в вечная Твоя упокоения, и восприимут почесть горняго звания. Твое бо есть, еже миловати и спасати ны, Боже наш: и Тебе славу возсылаем, со Единородным Твоим Сыном, и Пресвятым, и Благим, и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков, аминь.
Молитва читаемая священником при помазании: Отче Святый, Врачу душ и телес, пославый Единороднаго Твоего Сына, Господа нашего Иисуса Христа, всякий недуг исцеляющаго, и от смерти избавляющаго, исцели и раба Твоего (или: и рабу Твою) (имярек), от обдержащия его телесныя и душевныя немощи, и оживотвори его благодатию Христа Твоего; молитвами Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы, и Приснодевы Марии; предстательствы честных Небесных Сил безплотных; силою Честнаго и Животворящаго Креста; честнаго славнаго пророка, Предтечи и Крестителя Иоанна; святых славных и всехвальных апостолов; святых славных, и добропобедных мучеников; преподобных и богоносных отец наших; святых и исцелителей безсребренников, Космы и Дамиана, Кира и Иоанна, Пантелеимона и Ермолая, Сампсона и Диомида, Фотия и Аникиты; святых и праведных богоотец Иоакима и Анны, и всех святых. Яко Ты еси источник исцелений, Боже наш, и Тебе славу возсылаем, со Единородным Твоим Сыном, и Единосущным Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков, аминь.
Прокимен: Крепость моя и пение мое Господь, и бысть мне во спасение. Стих: Наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде мя.
Апостол к Римляном: Братие, должни есмы мы сильнии немощи немощных носити, и не себе угождати. Кийждо же вас ближнему да угождает во благое к созиданию. Ибо и Христос не Себе угоди, но якоже есть писано: поношения поносящих Тебе нападоша на Мя. Елика бо преднаписана быша, в наше наказание преднаписашася, да терпением и утешением писаний, упование имамы. Бог же терпения и утешения, да даст вам тожде мудрствовати друг ко другу, о Христе Иисусе; да единодушно едиными усты славите Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа. Темже приемлите друг друга, якоже и Христос прият вас во славу Божию.
Аллилуиа Стих: Милости Твоя, Господи, во век воспою.
Евангелие от Луки: Во время оно, прииде Иисус во Иерихон. И се муж нарицаемый Закхей; и сей бе старей мытарем, и той бе богат. И искаше видети Иисуса, Кто есть; и не можаше от народа, яко возрастом мал бе. И предъитек возлезе на ягодичину*, да видит: яко туде хотяше минути. И яко прииде на место, воззрев Иисус, видев его, и рече к нему: Закхее, потщався слези, днесь бо в дому твоем подобает Ми быти. И потщався слезе, и прият Его радуяся. И видевше вси роптаху, глаголюще, яко ко грешну мужу вниде витати. Став же Закхей, рече ко Господу: се пол имения моего, Господи, дам нищим, и аще кого чим обидех, возвращу четверицею. Рече же к нему Иисус: яко днесь спасение дому сему бысть; зане и сей сын Авраамль есть. Прииде бо Сын Человечь взыскати и спасти погибшаго.
Малая ектения о болящем
Молитва священника: Боже Великий и Вышний, от всея твари покланяемый, премудрости источниче, благости воистинну неизследимая бездно, и благоутробия неопределяемая пучино; Сам, Человеколюбче Владыко, превечных и дивных Боже, Егоже никтоже от человек помышляяй может постигнути, призри, услыши нас недостойных рабов Твоих, и идеже о Велицем Имени Твоем елей сей приносим, низпосли Твоего дара исцеления, и оставление грехов; и исцели его во множестве милости Твоея. Ей, Господи Благопременителю, Едине Милостиве и Человеколюбче, каяйся о злобах наших; ведый, яко належит помысл человека на лукавая от юности его; не хотяй смерти грешника, но яко обратитися и живу быти ему; грешных ради спасения вочеловечивыйся Бог сый, и создавыйся за создание Твое. Ты еси рекий: не приидох призвати праведныя, но грешныя в покаяние; Ты еси, овча взыскавый заблуждшее; Ты еси, погибшую драхму прилежно взыскавый и обретый. Ты еси рекий, яко грядущаго ко Мне не изжену вон; Ты еси, иже блудницы честнеи Твои нозе слезами омочившия не возгнушавыйся; Ты еси рекий: елижды аще падеши, востани, и спасешися; Ты еси рекий, яко радость бывает на небеси о едином грешнице кающемся. Сам призри, благоутробный Владыко, с высоты святыя Твоея, соосенив нас грешных и недостойных рабов Твоих благодатию Святаго Духа в час сей, и всели в раба Твоего (имярек), познавшаго своя согрешения, и приступльшаго к Тебе верою; и приим Своим Ти человеколюбием, аще что согрешил есть словом, или делом, или помышлением, простив очисти его и чиста сотвори от всякаго греха, и присно спребывая ему, сохрани прочее лето живота его ходяща во оправданиих Твоих, во еже не ктому быти ему посмеяние диаволу: яко да и в нем прославится Пресвятое Имя Твое. Твое бо есть еже миловати, и спасати ны, Христе Боже, и Тебе славу возсылаем со Безначальным Твоим Отцем, и Пресвятым, и Благим, и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков, аминь. По молитве же абие вторый иерей вземлет стручец вторый и, омочив и во святый елей, помазует болящаго, глаголя молитву:
Прокимен: Господь Просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся? Стих: Господь Защититель живота моего, от кого устрашуся?
Апостол к Коринфяном: Братие, вы есте Тело Христово, и уди от части. И овы убо положи Бог в Церкви, первее апостолы, второе пророки, третие учители; потом же силы, таже дарования исцелений, заступления, правления, роди языков. Еда вси апостолы? еда вси пророцы? еда вси учители? еда вси силы? еда вси дарования имут исцелений? еда вси языки глаголют? еда вси сказуют? Ревнуйте же дарований больших; и еще по превосхождению путь вам показую. Аще языки человеческими глаголю и ангельскими, любве же не имам, бых [яко] медь звенящи, или кимвал звяцаяй. И аще имам пророчество и вем тайны вся, и весь разум; и аще имам всю веру, яко и горы преставляти, любве же не имам, ничтоже есмь. И аще раздам вся имения моя, и аще предам тело мое, во еже сжещи е; любве же не имам, никая польза ми есть. Любы долготерпит, милосердствует; любы не завидит; любы не превозносится, не гордится; ни безчинствует, не ищет своя си, не раздражается, не мыслит зла; не радуется о неправде, радуется же о истине; вся любит, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит; любы николиже отпадает.
Аллилуиа. Стих: На Тя, Господи, уповах, да не постыжуся во век.
Евангелие от Матфеа: Во время оно, призвав Иисус обанадесять ученики Своя, даде им власть на дусех нечистых, яко да изгонят их, и целити всяк недуг, и всяку болезнь. Сия обанадесять посла Иисус, заповеда им глаголя: на путь язык не идите, и во град самарянский не внидите. Идите же паче ко овцам погибшим дому Израилева. Ходяще же проповедуйте, глаголюще: яко приближися Царствие Небесное. Болящия исцеляйте, прокаженныя очищайте, мертвыя воскрешайте, бесы изгоняйте; туне приясте, туне дадите.
Ектения о болящем
Молитва священника: Владыко Вседержителю, Святый Царю, наказуяй и не умерщвляяй, утверждаяй низпадающия, и возводяй низверженныя, телесныя скорби исправляяй человеков; молимся Тебе, Боже наш, яко да наведеши милость Твою на елей сей, и на помазующияся от него во Имя Твое: да будет им во исцеление души же и тела, и во очищение и изменение всякия страсти, и всякаго недуга, и язи, и всякия скверны плоти и духа. Ей, Господи, врачебную Твою силу с небесе низпосли, прикоснися телеси, угаси огневицу, укроти страсть, и всякую немощь таящуюся. Буди врач раба Твоего (или: рабы Твоея) (имярек), воздвигни его от одра болезненнаго, и от ложа озлобления цела и всесовершенна, даруй его Церкви Твоей благоугождающа и творяща волю Твою. Твое бо есть, еже миловати и спасати ны, Боже наш: и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков, аминь. По молитве же абие третий иерей вземлет стручец третий, и омочив и во святый елей, помазует болящаго, глаголя молитву:
Прокимен: Воньже аще день призову Тя; скоро услыши мя. Стих: Господи, услыши молитву мою, и вопль мой.
Апостол к Коринфяном: Братие, вы есте Церкви Бога Жива, якоже рече Бог, яко вселюся в них и похожду, и буду им Бог, и тии будут Мне людие. Темже изыдите от среды их, и отлучитеся, глаголет Господь, и нечистоте не прикасайтеся, и Аз прииму вы. И буду вам во Отца, и вы будете Мне в сыны и дщери, глаголет Господь Вседержитель. Сицева убо имуще обетования, о возлюбленнии, очистим себе от всякия скверны плоти и духа, творяще святыню во страсе Божии.
Аллилуиа. Стих: Терпя потерпех Господа, и внят ми.
Евангелие от Матфеа: Во время оно, пришед Иисус в дом Петров, виде тещу его лежащу, и огнем жегому. И прикоснуся руце ея и остави ю огнь; и воста, и служаше Ему. Позде же бывшу, приведоша к Нему бесны многи и изгна духи словом, и вся болящия исцели. Да сбудется реченное Исаием пророком глаголющим: Той недуги наша прият, и болезни понесе. Видев же Иисус многи народы окрест Себе, повеле ити на он пол. И приступль един книжник, рече Ему: Учителю, иду по Тебе, аможе аще идеши. Глагола ему Иисус: лиси язвины имут, и птицы небесныя гнезда; Сын же Человеческий не имать где главы подклонити. Другий же от ученик Его рече Ему: Господи, повели ми прежде ити и погребсти отца моего. Иисус же рече ему: гряди по Мне, и остави мертвых погребсти своя мертвецы. И влезшу Ему в корабль, по Нем идоша ученицы Его.
Ектения о болящем
Молитва священника: Блаже и Человеколюбче, благоутробне и многомилостиве Господи, многий в милости, и богатый в благостыни, Отче щедрот, и Боже всякаго утешения, укрепивый ны святыми Твоими апостолами, елеем с молитвою немощи людей целити; Сам и елей сей вчини в цельбу от него помазующимся, в пременение всякаго недуга, и всякия язи, во избавление зол, чающим еже от Тебе спасения. Ей, Владыко, Господи Боже наш, молим Ти ся, Всесильне, еже спасти вся ны, Едине душ же и телес Врачу, освяти вся ны; всяк недуг исцеляяй, исцели и раба Твоего (или: и рабу Твою) (имярек), воздвигни его от одра болезненнаго милостию Твоея благости, посети его милостию и щедротами Твоими; отжени от него всякую болезнь и немощь, яко да востав рукою Твоею крепкою, поработает Тебе со всяким благодарением; яко да и ныне причащающеся Твоего неизглаголаннаго человеколюбия, поем и славим Тя, творящаго великая и чудная, славная же и изрядная. Твое бо есть, еже миловати, и спасати ны, Боже наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков, аминь. По молитве же абие четвертый иерей вземлет стручец четвертый и, омочив и во святый елей, помазует болящаго, глаголя молитву:
Прокимен: Ты, Господи, сохраниши ны, и соблюдеши ны от рода сего, и во век. Стих: Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный.
Апостол к Коринфяном: Братие, не хощу вас не ведети о скорби нашей, бывшей нам во Асии, яко попремногу и паче силы отяготихомся, яко не надеятися нам и жити. Но сами в себе осуждение смерти имехом; да не надеющеся будем на ся, но на Бога возставляющаго мертвыя; Иже от толикия смерти избавил ны есть, и избавляет; Наньже и уповахом, яко и еще избавит; поспешающим и вам по нас молитвою; да от мног лиц еже в нас дарование, многими благодарится о вас.
Аллилуиа. Стих: Милости Твоя, Господи, во век воспою.
Евангелие от Матфеа: Рече Господь притчу сию: уподобися Царствие Небесное десятим девам, яже прияша светильники своя, и изыдоша в сретение жениху. Пять же бе от них мудры, и пять юродивы. Юродивыя же, приемше светильники своя, не взяша с собою елеа. Мудрыя же прияша елей в сосудех, со светильники своими. Коснящу же жениху, воздремашася вся, и спяху. Полунощи же вопль бысть: се жених грядет, исходите в сретение его. Тогда возставше вся девы тыя, и украсиша светильники своя. Юродивыя же мудрым реша: дадите нам от елеа вашего, яко светильницы наши угасают. Отвещаша же мудрыя, глаголюще: еда како не достанет нам и вам? идите же паче к продающим и купите себе. Идущим же им купити, прииде жених и готовыя внидоша с ним на браки; и затворены быша двери. Последи же приидоша и прочия девы, глаголюще: Господи, Господи, отверзи нам. Он же отвещав рече им: аминь глаголю вам, не вем вас. Бдите убо, яко не весте дне, ни часа, воньже Сын Человеческий приидет.
Ектения о болящем
Молитва священника: Господи Боже наш, наказуяй и паки исцеляяй, воздвизаяй от земли нища, и от гноища возвышаяй убогаго; сирот Отче, и обуреваемых Пристанище, и недугующих Врачу; немощи наша болезненно носяй, и недуги наша приемляй; в тихости милуяй, превосходяй беззакония, и изымаяй неправды, скорый в помощь, и косный во гнев; дунувый на Своя ученики, и рекий: приимите Духа Святаго; имже аще оставите грехи, оставятся им; приемляй грешных покаяние, и власть имеяй прощати грехи многия и лютыя; и исцеление подавая всем, в немощи и долгонедужии пребывающим; иже мене смиреннаго и грешнаго и недостойнаго раба Твоего, во мнозех гресех сплетеннаго и страстьми сластей валяющагося, призвавый во святый и превеличайший степень священства, и внити во внутреннее завесы, во Святая Святых, идеже приникнути святии ангели желают, и слышати евангельский глас Господа Бога, и зрети самозрачне лице святаго возношения, и наслаждатися божественныя и священныя литургии. Сподобивый мя священнодействовати Пренебесныя Твоя Тайны, и приносити Тебе дары же и жертвы о наших гресех, и людских невежествиих, и ходатайствовати о словесных Твоих овцах, да многим и неизреченным Твоим человеколюбием прегрешения их очистиши. Сам Преблагий Царю, внуши молитву мою в сей час же и святый день, и на всякое время и место; и вонми гласу моления моего, и рабу Твоему (или: рабе Твоей) (имярек), в немощи душевной и телесной сущему исцеление даруй, подая ему оставление грехов, и прощение согрешений, вольных же и невольных; уврачуй его язвы неисцельныя, всякий же недуг, и всякую язю, даруй ему душевное исцеление. Прикоснувыйся тещи Петрове, и остави ю огневица, и воста и служаше Тебе: Сам Владыко, и рабу Твоему (имярек) подаждь врачевание, и пременение всякия тлетворныя болезни, и помяни богатыя Твоя щедроты, и милость Твою. Помяни, яко прилежно належит помышление человека на лукавая от юности его, и ни един обретается безгрешен на земли; Ты бо Един кроме греха еси, пришедый и спасый человеческий род, и свободивый нас от работы вражия. Аще бо в суд внидеши с рабы Твоими, никтоже обрящется чист от скверны; но всякая уста заградятся, не имущая что отвещати, зане якоже руб* поверженный, всякая правда наша пред тобою. Сего ради грехи юности нашея не помяни, Господи; Ты бо еси надежда ненадеющихся, и упокоение труждающихся, и обремененных в беззакониих, и Тебе славу возсылаем, со Безначальным Твоим Отцем, и Пресвятым, и Благим, и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков, аминь.
Прокимен: Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей. Стих: Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей.
Апостол к Галатом: Братие, плод духовный есть: любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание; на таковых несть закона. А иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми. Аще живем духом, духом и да ходим. Не бываим тщеславни, друг друга раздражающе, друг другу завидяще. Братие, аще и впадет человек в некое прегрешение, вы духовнии исправляйте таковаго духом кротости; блюдый себе, да не и ты искушен будеши. Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов.
Аллилуиа. Стих: Блажен муж бояйся Господа, в заповедех Его восхощет зело.
Евангелие от Матфеа: Во время оно, вниде Иисус во страны Тирския и Сидонския. И се жена Хананейска от предел тех изшедши, возопи к Нему, глаголющи: помилуй мя, Господи, Сыне Давидов: дщи моя зле беснуется. Он же не отвеща ей словесе. И приступльше ученицы Его, моляху Его, глаголюще: отпусти ю, яко вопиет в след нас. Он же отвещав рече: несмь послан, токмо ко овцам погибшим дому Израилева. Она же пришедши поклонися Ему, глаголющи: Господи, помози ми. Он же отвещав рече: несть добро отъяти хлеба чадом, и поврещи псом. Она же рече: ей, Господи, ибо и пси ядят от крупиц падающих от трапезы господей своих. Тогда отвещав Иисус, рече ей: о жено, велия вера твоя, буди тебе, якоже хощеши. И исцеле дщи ея от того чаcа.
Ектения о болящем
Молитва священника: Благодарим Тя, Господи Боже наш, благий Человеколюбче, и Врачу душ и телес наших, недуги наша неболезненно носяй, Егоже язвою вси исцелехом; Пастырю добрый, на взыскание пришедый заблуждшаго овчате; малодушным даяй утешение, и живот сокрушенным; источник кровоточивыя дванадесятолетен бывший исцеливый; дщерь Хананеину от лютаго демона свободивый; долг даровавый двема должникома, и грешной жене оставление давый; исцеление разслабленному даровавый, со оставлением грехов его; мытаря словом оправдавый, и разбойника в последнем его исповедании приемый; грехи мира вземый, и на Кресте пригвоздивый; Тебе молимся и Тебе просим, в благости Твоей, Сам ослаби, остави, прости, Боже, беззакония, и грехи раба Твоего (или: рабы Твоея) (имярек), согрешения его вольная и невольная, яже в ведении и не в ведении, яже в преступлении, и в преслушании, яже в нощи и во дни; или в клятве священничестей, или отчи, или матерни бысть; или очима воззрением, или веждома помаванием; или прилежанием любодейства, или вкушением блуда; или в коем-любо движении плоти и духа, отчуждися хотения Твоего, и Твоея Святыни. Аще же согреши тойже и мы, яко благ и непамятозлобивый Бог и Человеколюбец прости, не оставляя его и нас в скверное житие впасти, ниже в пагубныя пути тещи. Ей, Владыко, Господи, услыши мя грешнаго в час сей за раба Твоего (имярек), и презри яко непамятозлобивый Бог согрешения его вся; свободи его от вечныя муки; уста его Твоего хваления исполни; устне его отверзи к славословию Имене Твоего; руце его простри к деланию заповедей Твоих; нозе его к течению благовествования Твоего исправи; вся его уды и мысль Твоею укрепляя благодатию. Ты бо еси Бог наш, святыми Твоими апостолы заповедавый нам, глаголя: елика аще свяжете на земли, будут связана на небесех; и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех. И паки: ихже аще оставите грехи, оставятся им, ихже аще держите, удержатся. И якоже услышал еси Езекию в скорби души его, в час смерти его, и не презрел еси моления его; такожде и мене смиреннаго и грешнаго и недостойнаго раба Твоего услыши в час сей. Ты бо еси, Господи Иисусе Христе, седмьдесят крат седмерицею оставляти падающим в грехи повелевый, Твоею благостию и человеколюбием; и каяйся о злобах наших, и радуяйся о обращении заблужденных; зане яко величество Твое, тако и милость Твоя: и Тебе славу возсылаем, со Безначальным Твоим Отцем, и Пресвятым, и Благим, и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков, аминь.
Прокимен: Господи, да не яростию Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене. Стих: Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь.
Апостол к Солуняном: Братие, молим вы, вразумляйте безчинныя, утешайте малодушныя, заступайте немощныя, долготерпите ко всем. Блюдите, да никтоже зла за зло кому воздаст; но всегда доброе гоните, и друг ко другу, и ко всем. Всегда радуйтеся; непрестанно молитеся. О всем благодарите; сия бо есть воля Божия о Христе Иисусе в вас. Духа не угашайте; пророчествия не уничижайте. Вся же искушающе, добрая держите; от всякия вещи злыя отгребайтеся. Сам же Бог мира да освятит вы всесовершены о всем, и всесовершен ваш дух, и душа, и тело непорочно, в пришествие Господа нашего Иисуса Христа да сохранится.
Аллилуиа. Стих: Услышит тя Господь в день печали, защитит тя Имя Бога Иаковля.
Евангелие от Матфеа: Во время оно, преходя Иисус, виде человека седяща на мытнице, Матфеа глаголема, и глагола ему: по Мне гряди, и востав по Нем иде; и бысть Ему возлежащу в дому, и се мнози мытари и грешницы пришедше возлежаху со Иисусом, и со ученики Его; и видевше фарисее, глаголаху учеником Его: почто с мытари и грешники Учитель ваш яст и пиет? Иисус же слышав рече им: не требуют здравии врача, но болящии. Шедше же научитеся, что есть: милости хощу, а не жертвы; не приидох бо призвати праведники, но грешники на покаяние.
Ектения о болящем
Молитва священника: Владыко Господи Боже наш, Врачу душ и телес, временныя страсти уврачевавый, исцеляяй всяк недуг и всякую язю в людех, хотяй всем человеком спастися, и в познание истины приити, не хотяй смерти грешника, но яко обратитися, и живу быти ему. Ты бо, Господи, в Ветхом Завете положил еси покаяние грешным, Давиду, и Ниневитяном, и прежде тех бывшим; но и во пришествии плотскаго Твоего смотрения, не призвал еси праведныя, но грешныя в покаяние; якоже мытаря, якоже блудницу, разбойника, и хульнаго гонителя, великаго Павла покаянием приемый. Петра верховнаго и апостола Твоего, отвергшагося Тебе трижды, покаянием приял еси, и обещал еси ему, глаголя: ты еси Петр, и на сем камени созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей, и дам тебе ключи Царствия Небеснаго. Сего ради и мы, Блаже и Человеколюбче, по неложным Твоим обещанием дерзающе, молимся Тебе, и просим в час сей: услыши моление наше, и приими е, якоже кадило приносимое Тебе, и посети раба Твоего (или: рабу Твою) (имярек), и аще что согреши словом, или делом, или помышлением, или в нощи, или во дни; или под клятву священническую, или своему проклятию подпаде; или клятвою огорчися, и проклят себе; Тебе просим, и Тебе молимся, остави, прости ему, Боже, презирая беззакония его и грехи, и яже в ведении и не в ведении бывшия от него. И аще что от заповедей Твоих преступи, или согреши, яко плоть носяй, и в мире живый, или от действа диавольскаго; Сам яко благ и Человеколюбец Бог прости; яко несть человека, иже поживет, и не согрешит. Ты бо Един еси безгрешен; правда Твоя правда в век и слово Твое истина. Не бо создал еси человека в погибель, но в снабдение заповедей Твоих, и живота нетленнаго наследие: и Тебе славу возсылаем, со Отцем и Святым Духом, ныне и присно и во веки веков, аминь.
Молитва при возложении Евангелия: Царю Святый, благоутробне и многомилостиве Господи Иисусе Христе, Сыне и Слове Бога Живаго, не хотяй смерти грешнаго, но яко обратитися, и живу быти ему; не полагаю руку мою грешную на главу пришедшаго к Тебе во гресех, и просящаго у Тебе нами оставление грехов; но Твою руку крепкую и сильную, яже во святом Евангелии сем, еже сослужители мои держат на главе раба Твоего (или: рабы Твоея) (имярек), и молюся с ними, и прошу милостивное и непамятозлобное человеколюбие Твое, Боже, Спасителю наш, пророком Твоим Нафаном, покаявшемуся Давиду о своих согрешениих оставление даровавый, и Манассиину еже о покаянии молитву приемый; Сам и раба Твоего (имярек), кающагося о своих си согрешениих, приими обычным Твоим человеколюбием, презираяй вся его прегрешения. Ты бо еси Бог наш, Иже и седмьдесят крат седмерицею оставляти повелевый, падающим в грехи; зане яко величество Твое, тако и милость Твоя, и Тебе подобает всякая слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков, аминь.
Ектения о болящем
Слава: Источник исцелений имуще святии безсребренницы, исцеления подаваете всем требующим, яко превелиих дарований сподобльшиися от приснотекущаго Источника Спаса нашего. Глаголет бо к вам Господь, яко единоревнителем апостольским: се дах вам власть на духи нечистыя, якоже тех изгонити, и целити всяк недуг, и всяку язю; темже в повелениих Его добре жительствовавше, туне приясте, туне подаваете, исцеляюще страсти душ и телес наших. И ныне: Призри на моления Твоих раб, Всенепорочная, утоляющи лютая на ны востания, всякия скорби нас изменяющи; Тя бо Едину твердое и известное утверждение имамы, и Твое предстательство стяжахом, да не постыдимся, Владычице, Тя призывающии. Потщися на умоление, Тебе верно вопиющих: радуйся, Владычице, всех помоще, радосте и покрове, и спасение душ наших.
Слава, и ныне: Господи, помилуй. (Трижды) Благослови.
Отпуст: Христос истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Своея Матере; силою Честнаго и Животворящаго Креста; святаго славнаго и всехвальнаго апостола Иакова, и перваго архиереа Иерусалимскаго, брата Божия, и всех святых, спасет и помилует нас, яко благ и Человеколюбец.
Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь (с)
Вот даже не знаю, стоит ли это на Хоге выкладывать: по-моему, как-то банально получилось. Но куда-нибудь выложить все-таки хочется, поэтому кидаю сюда.
читать дальшеСквозь сладкий сон пробился пронзительный голос, истошно что-то поющий о любви, синих глазах и прогулках в Хогсмид. - Начинается! – Сириус со стоном спрятал голову под подушку, пытаясь скрыться от надоедливого голоса. Не тут-то было. И ведь неизменно каждый год находится какая-нибудь дурочка, которой просто позарез необходимо поздравить его с днем святого Валентина с самого утра. Не спится им. Или у них соревнование – кто первый успеет? - Бродяга, заткни эту штуку, пока я не добрался до тебя! – раздался сонный, но при этом до изжоги ехидный голос Джеймса. С обреченным вздохом Сириус на ощупь нашарил на тумбочке свою палочку. Сверкнул белый луч заклятия – и розовая бумажная птичка, порхавшая рядом с кроватью, вспыхнула и осыпалась пеплом, на полуслове оборвав свою песню. - Как они мне все надоели! – Сириус рухнул обратно на подушку в надежде поспать еще хоть чуть-чуть. - Кто именно? – хихикнув, уточнил Питер. – Девушки или валентинки? - И те, и другие, - раздраженно буркнул Сириус, начиная понимать, что заснуть больше не удастся. Солнце едва встало – до завтрака была еще уйма времени. Не говоря уже об уроках. Обидно. - Посмотри внимательно на Сириуса, Джим, - с легкой улыбкой заявил Ремус, незадолго перед этим появившийся из ванной. - А что такое? – от удивления с Джеймса слетели остатки сна. - Именно так выглядит Лили, когда ты заваливаешь ее своими знаками внимания, - серьезно, но с веселыми искрами в глазах, объяснил Ремус, прошлепав босыми ногами к своей кровати, чтобы одеться. – И именно так себя чувствует. Джеймс удивленно глянул на Ремуса, перевел взгляд на недовольно бурчащего Сириуса и, нахмурившись, надолго задумался. Друзья с улыбкой переглянулись: нечасто увидишь столь экзотичную картину, как задумавшийся Джеймс. - И что мне делать? – растерянно спросил он. - Удиви ее: не посылай никаких поздравлений и подарков. Или пошли, но анонимно. Глядишь – и интерес появится. Джеймс в замешательстве взлохматил себе волосы и тут заметил, что окончательно проснувшийся Сириус направляется к ванной. - Куда?! – возмутился Джеймс, одним прыжком догнав его. – Я первый! - Разбежался! – задорно сверкнув глазами, ответил Сириус, и они наперегонки рванули к ванной, у двери в которую предсказуемо столкнулись лбами. Ремус с Питером дружно расхохотались, глядя, как они потерев ушибленное место, одновременно схватились за ручку и дернули на себя дверь.
*** Это был очень странный Валентинов день: Лили получила множество валентинок, некоторые из них были даже очень красивые и романтичные, но ни одной от Поттера. А она уже так привыкла получать от него подарки! Да и, честно говоря – перед собой-то что уж притворяться! – Джеймс ей нравился. Даже очень нравился. Но ее совершенно не устраивала его невозможная самоуверенность и стремление быть постоянно в центре внимания. Поэтому раз за разом она отказывала ему, в тайне надеясь, что он поймет и изменит стиль поведения. Ну, вот и дождалась: похоже, Джеймс отчаялся добиться от нее согласия и прекратил попытки. В пору было локти кусать от разочарования. Хотя день только начался – может, пришлет еще… За завтраком Лили угрюмо посматривала в сторону Мародеров. Джеймс болтал и смеялся с друзьями, не обращая на нее никакого внимания. То есть абсолютно никакого. Как будто ее вообще не существует. Лили раздраженно вздохнула и нарочито громко спросила какую-то ерунду об уроках у соседки. Поттер даже бровью не повел. Да что ж такое происходит-то?! Весь день Лили украдкой наблюдала за Джеймсом и компанией, пытаясь понять тайну его странного поведения. На каждой перемене (а иногда и на уроках) на них сыпались всевозможные валентинки. Блэк страдальчески морщился, ворчал, большинство из них сжигал на подлете и только некоторые оставлял. Ремус внимательно читал каждую, слегка улыбался и убирал в сумку. Как он относился к той или иной дарительнице понять было совершенно невозможно. Петтигрю редкие валентинки, перепадавшие на его долю (видимо, за компанию), встречал восторженным писком, вызывавшем у Лили стойкие ассоциации с мышами. А вот Джеймс все доставшиеся ему поздравления – коих к своему неудовольствию Лили насчитала немало – убирал, не читая. Похоже, ему было абсолютно все равно, кто и что мог ему написать. Последнему обстоятельству Лили была безмерно рада, и проснувшаяся было ревность немного поутихла. Но если он не заинтересовался другой девушкой, почему тогда игнорирует ее весь день?! После чар, которые были в тот день последним уроком, Лили как можно медленнее убрала все в сумку, махнув подругам, чтобы не ждали ее, и задумчиво побрела в сторону башни. Возвращаться в гостиную не очень-то хотелось: там наверняка началось бурное празднование со сливочным пивом, песнями, публичными признаниями и безудержным весельем, зачинщиками которого были все те же Мародеры. А настроение у Лили было, увы, далеко не праздничное. Неужели она все испортила из-за своего упрямства и гордости, и теперь поздно что-то менять? Усевшись на подоконник в одном из коридоров пятого этажа, Лили принялась разглядывать школьный двор сквозь витражное стекло. Ей всегда нравилась эта игра: посмотреть через одно стеклышко, потом через другое, и все вокруг окрашивалось синим, красным, желтым, зеленым. Со сменой цвета будто что-то менялось в привычной картине, словно это была параллельная реальность. Можно было еще подождать пока солнечные лучи, освещавшие стену, доберутся до окна, и витражные стекла вспыхнут разноцветным пожаром. От этого увлекательного занятия Лили отвлекла яркая красно-синяя птичка, с веселым чириканием зависшая перед ней. - Ты ко мне? – удивленно спросила Лили. Птичка утвердительно пискнула, в ее лапках прямо из воздуха появилась резная шкатулка и красная роза, которые упали на колени Лили. Еще раз чирикнув, птичка взмыла под потолок, сделала там круг и умчалась. Проводив ее взглядом, Лили принялась изучать посылку. На розе никаких записок не обнаружилось, и девушка открыла шкатулку. Внутри лежала дивной красоты заколка, будто сотканная из ажурного переплетения цветов, и коротенькое письмо: «Дорогая Лили, Поздравляю тебя с праздником. Надеюсь, мой скромный подарок понравится тебе. Ты давно мне нравишься, и мне очень хотелось бы познакомиться с тобой поближе. Если ты согласна, я буду ждать тебя у озера под вязом, в 5 часов. Твой преданный поклонник» То ли этот почерк был ей незнаком, то ли таинственный поклонник использовал заклятие изменения почерка, чтобы она его не узнала, во всяком случае, у Лили не было ни малейшей идеи насчет того, кто бы это мог быть. И тем сильнее хотелось это узнать. Настроение начало стремительно улучшаться. Спрыгнув с подоконника, Лили помчалась в гриффиндорскую башню, чтобы переодеться, а заодно понаблюдать за однокурсниками: вдруг кто-нибудь себя выдаст?
В гостиной было шумно и весело – Лили застала самый разгар всевозможных конкурсов, в перерывах между которыми парни играли на гитаре, а особо смелые девушки пели. Организаторами была, конечно же, неизменная четверка, устроившаяся в креслах у камина. До назначенного часа еще было время, и Лили пристроилась в уголке, чтобы остаться незамеченной. Однако ее надеждам не суждено было сбыться: всего пару минут спустя ее увидела Мэри и, не обращая внимания на слабые попытки сопротивления, потащила в середину собрания, чтобы она спела что-нибудь. - У нас конкурс на лучшую песню для любимого, - тараторила Мэри по пути. – Ты же отлично поешь, Лил! Ты просто обязана спеть! - А если у меня нет любимого? – ехидно осведомилась Лили. - Подумаешь! - Мэри такой ерундой было не смутить. – Есть же кто-то, кто тебе хотя бы нравится. Спой для него. Лили сразу перестала сопротивляться, поняв, что это ее шанс. Гостиная замерла в предвкушении. Лили бросила быстрый взгляд на Джеймса – он тоже смотрел на нее с каким-то непонятным выражением в карих глазах. Сердце забилось сильнее. Глубоко вздохнув, она закрыла глаза и начала тихонько петь: Close your eyes, Give me your hand, darling. Do you feel my heart beating? Do you understand? Do you feel the same? Am I only dreaming? Or is this burning an eternal flame?* В такт ее пению заиграла гитара – сначала неуверенно, подстраиваясь под незнакомую мелодию, но потом все ярче и ярче. Когда она замолчала, ошеломленная тишина взорвалась бурными аплодисментами. Лили вздрогнула – она совершенно забыла о том, что не одна здесь, - и открыла глаза, встретившись с вопросительным взглядом Джеймса. Он будто пытался что-то понять для себя, решал какую-то необычайно важную задачу. Лили почувствовала, что неудержимо краснеет, и, вырвавшись из объятий поздравлявших ее подруг, бросилась бегом в спальню. Уже на лестнице она уловила веселый возглас Сириуса: - А что я тебе говорил, Джим!
*** Лили стояла на берегу озера, обхватив себя руками и задумчиво глядя вдаль. Последние лучи садящегося солнца скользили по застывшей поверхности озера, играя на ней бликами и слепя глаза. Небо над верхушками деревьев Запретного леса полыхало пурпуром заката, который подсвечивал редкие облака, заставляя их светиться изнутри розовым и золотым. Завороженная этим зрелищем, Лили не услышала приближающихся к ней шагов. - Привет, Лили, - раздался позади знакомый голос, заставив ее вздрогнуть. Только в этот момент она осознала, что именно этот голос она хотела услышать больше всего. - Здравствуй, Джеймс, - ответила она, не поворачиваясь, и улыбнулась, когда теплые ладони несмело легли на ее плечи.
_____________________________ *The Bangles “Eternal flame” - Закрой глаза, дай мне руку, дорогой. Чувствуешь, как бьется мое сердце? Понимаешь ли ты? Чувствуешь ли то же самое? Это лишь мои мечты? Или это горит вечный огонь? (сорри, что перевод прозаический – в стихах я не умею)