Посмотрела все серии нового сезона, что уже вышли (все 3 ). Лединуар рулит!
Нет, серьезно - столько с ними было милых, забавных и трогательных моментов. Леди наконец-то по-настоящему стала ценить Кота. То есть, она, конечно, и раньше его ценила, но теперь стала прямо с нежностью относиться. Хотя всё еще может его швырнуть через весь Париж Правда, Кот сам виноват - нечего было подкрадываться.


И потом сама же его поймала и вытащила. А Коту хоть бы штучка - он, похоже, наслаждается ситуацией)))


И Кот наконец-то сумел вытащить свою Леди на свидание! В кино! Прямо в костюмах Ну ладно, это было не совсем свидание, а скорее акт поддержки. И Ледибаг потом сбежала с середины фильма, закатив прочувствованную речь, о том, что романтические комедии - полная чушь. Но сам факт!



А самый трогательный момент был, когда они сидели на крыше, и Кот такой:
- Знаешь, какая разница между нами и всеми остальными, моя Леди? Мы не можем быть полностью честными с другими. У нас есть тайны и порой приходится лгать.
Ледибаг уныло:
- Угу.
А потом так разом посмотрели друг на друга и с улыбками:
- Но мы знаем, что можем доверять друг другу.


Отношения Маринетт с Лукой и Адриана с Кагами закончились, не успев начаться. Именно потому что они не могут быть полностью честными с другими. Забавно, что у меня был фанфик, где Маринетт по этой причине отказала Адриану. А еще я в другом фанфике попала в точку, как Маринетт задолбалась с ролью Хранительницы.
Но... Она раскрылась Алье!
Правда, Алья странно отреагировала - как-то слишком спокойно. Может, не поверила?

@темы: мультфильмы, Ледибаг

Посмотрела Шанхайский спецэпизод, и он шикарен!
С каждым разом всё больше Лединуаровских моментов. Такие они милые Особенно когда Ледибаг кинулась Коту на шею
И получается, если человек погибает от акуманизированного, Чудесное Исцеление его таки возвращает. К вопросу о людях, которые могли погибнуть во время сражений. По крайней мере, это касается тех, кто погиб именно от силы акуманизированного, остается вопрос с теми, кого случайно пришибло каким-нибудь рухнувшим зданием.
Очаровательный дядя Маринетт, чудесная Фей. Ну и коронное: "Мы просто друзья!"
И один из моих любимых моментов:
Бражник пытается приказывать акуманизированному, а тот просто уничтожает его красным лучом.
Кот (философским тоном): Ладно, не знаю, это хорошая новость или плохая?

@темы: мультфильмы, Ледибаг

Добила-таки эту несчастную главу
Глава 3
читать дальшеЭпицентр атак не пришелся на Новосибирск — в общем-то даже в ближайших окрестностях не бомбили. Но это мало чем помогло. Разве что тем, что они не погибли сразу в ядерном взрыве. Хотя еще неизвестно, что хуже.
Вначале пропало электричество.
В тот день Вениамин уже отпустил своих сотрудников, сам задержавшись в офисе допоздна, разбирая оставшиеся документы. Внезапно погас свет. Причем не только в епископской резиденции. Повернув голову к окну, Вениамин обнаружил, что весь город погрузился в непроглядную тьму. В таком большом городе, как Новосибирск ночью никогда не было темно: он сверкал огнями фонарей, рекламы и всевозможных вывесок, мягко сиял окнами домов. Но сейчас по всему городу не осталось ни единого огонька. В непроглядной тьме светились только звезды да луна на небе. И они по контрасту они казались неожиданно яркими.
Вениамин на ощупь пробрался к окну. А он уже и забыл, каково это — когда яркие городские огни не затмевают звезды, и над головой расстилается море далеких светящихся точек. Это было очень красиво, но отсутствие электричества по всему городу беспокоило. Хотя поначалу Вениамин не придал этому слишком большого значения, решив, что произошла какая-нибудь авария и скоро всё восстановят.
Однако время шло, а электричество не возвращалось. Вениамин начал подозревать, что это не простые неполадки на станции. Пробравшись обратно к столу, он нащупал свой телефон. Зарядка еще оставалась, и телефон функционировал, но, к разочарованию Вениамина, не работала связь — сети не было совсем и ни до кого невозможно было дозвониться, даже до основных служб.
Вздохнув, он подумал, что стоит пойти к себе и, следуя старинной русской поговорке, лечь спать, но тут понял, что автоматические двери в конференц-зале работали на электричестве. И сейчас они были закрыты. То есть он оказался в ловушке. В душе поднялась легкая паника. Подавив ее, Вениамин вздохнул и принялся молиться. Паника отступила.
В молитве он провел большую часть ночи, только немного поспав — благо в конференц-зале имелись вполне удобные диваны, и не пришлось ложиться на полу.

К утру ситуация с электричеством не изменилась. Вениамин задумался, могло ли это быть следствием военных действий. До сих пор война никак не отражалась на их далеком от столицы и лишенном стратегических ценностей городе. Если не считать резко подскочивших цен на продукты. Но вряд ли стоило надеяться, что ядерная война не коснется даже отдаленных уголков страны. Это был всего лишь вопрос времени. Да, скорее всего отключившееся электричество стало первой ласточкой. А, значит, возвращения его ждать не стоило — не в ближайшее время точно.
Придя к этому неутешительному выводу, Вениамин принялся обдумывать, как ему выбраться из конференц-зала. За ночь здесь стало довольно-таки холодно: отопление тоже работало на электричестве, а на дворе октябрь как-никак. Только сейчас он начал по-настоящему осознавать масштабы катастрофы. На электричестве в городе работало практически всё: от связи до водоснабжения. А ведь приближалась зима… Которая обещала стать самой тяжелой зимой в его жизни. В жизни всех жителей. Если они, конечно, вообще доживут до нее.
Вскоре Вениамин услышал шаги и голоса по ту сторону дверей.
— Владыка? Вы здесь? — донесся приглушенный голос отца Георгия.
— Да, — отозвался Вениамин, и за дверью раздались возгласы облегчения.
В дверь начали чем-то колотить, и он на всякий случай отошел подальше. Спустя долгие минуты стука и скрежета, на стыке раздвижной двери появилась щель, в которую было вставлено что-то металлическое. Еще некоторое время усилий, и створки медленно, тяжело, но разошлись в стороны. В комнату заглянул встревоженный отец Георгий.
— Владыка, у вас всё хорошо? — спросил он.
Вениамин кивнул.
— Спасибо, что вызволили меня из заточения, — с улыбкой поблагодарил он. — А то я уже обдумывал способ вылезти из окна.
За дверью раздались смешки и фырканье, отец Георгий улыбнулся. Но быстро снова посерьезнел.
— Боюсь, нам предстоит привыкать жить без электричества, — мрачно сказал он. — Понятия не имею, как мы справимся.
Сложившаяся ситуация пугала Вениамина не меньше, чем его помощника. Но поддаваться унынию не следовало. Иначе они точно не выживут.
— С Божьей помощью, — строго ответил он, и отец Георгий слегка смутился.
— Да, конечно, — поспешно ответил он.
И заметно приободрился. Вениамин почувствовал себя лицемером. Он вовсе не испытывал той уверенности, которую хотел показать. И уж точно не отличался столь пламенной верой, чтобы не страшиться будущего в сложившихся обстоятельствах. Но он отвечал за вверенную ему паству, а значит, должен быть сильным.
Совместными усилиями дверь раздвинули до конца, чтобы в нее можно было спокойно проходить, и собравшиеся в коридоре сотрудники, включая Евдокию Филипповну, тут же обступили его, расспрашивая, как он здесь провел ночь.
— Да всё хорошо со мной, — немного раздраженно отмахнулся Вениамин. — У нас есть более важные заботы.
Это заставило людей перестать суетиться и настроило на деловой лад. Тут же в конференц-зале провели экстренное совещание. Предстояло обдумать, как справляться без электричества. Мало того, что город остался без средств связи (от телефонов до интернета) и информации — гораздо серьезнее было прекращение водоснабжения, невозможность приготовить всё, что требовало термической обработки, и отсутствие отопления. При плюс двух можно, конечно, выжить, если тепло одеться, но ведь дальше станет холоднее, а ситуация вряд ли улучшится. Можно и пока ограничится консервами и сырыми блюдами. Но вот вода представляла собой первостепенную проблему.
Конечно, в их распоряжении была Обь (а также Тула, Иня и Плющиха). Вот только чистота воды в них была весьма сомнительна.
— Боюсь, у нас нет выбора, — подвел итог Вениамин. — Если у кого есть очистители воды, не требующие электричества, значит, тому повезло.
— А остальные пользуются тем, что есть, — кивнул завхоз Валерий Сергеевич, погладив седую острую бородку.
— Ладно, с водой — понятно, — сказал отец Димитрий и провел ладонью по темным волнистым волосам, откидывая их назад. — Придется, конечно, таскать вручную, но ничего страшного. А вот что делать с отоплением?
И это действительно была проблема.
— И с едой, — хмуро добавил отец Георгий.
— Обойдемся пока тем, что не надо готовить? — предположил Валерий Сергеевич. — А там, может, электричество и вернется.
— Я бы на это не рассчитывал, — покачал головой Вениамин. — Но давайте решать проблемы по порядку. Пока действительно можно питаться уже готовыми продуктами и консервами. Отсутствие отопления неприятно, но в ближайшее время не критично — можно просто потеплее одеться. Сейчас наша задача — вода. Отец Димитрий, свяжитесь со светскими властями: надо организовать волонтерскую помощь для доставки воды пожилым и больным людям, которые не могут сами донести ее до своей квартиры.
Отец Димитрий с готовностью кивнул.
— Отец Георгий, что у нас назначено на сегодня?
Тот полистал записную книжку и перечислил:
— Рукоположение в пресвитера дьякона в соборе Александра Невского, награждение настоятеля Успенской церкви на проспекте Дзержинского, освящение храма в Бердске, — отец Георгий запнулся и неуверенно добавил: — Не знаю, как быть с этим. Если по городу мы еще можем добраться пешком — к счастью, оба храма не так далеко, то Бердск теперь вне доступа.
Вениамин задумчиво нахмурился, сжав наперсный крест.
— И связи нет, чтобы предупредить их… — он немного поразмышлял и заключил: — Что ж, здесь мы в любом случае не можем ничего поделать. Впрочем, если электричество пропало не только в Новосибирске, что вероятнее всего, они нас уже и не ждут. Сосредоточимся на том, что находится в доступности.
Отец Георгий пару раз кивнул, делая пометки в записной книжке. На том и разошлись.

***
Пройдясь до собора Александра Невского, Вениамин понял, что совершенно отвык ходить пешком. Обленился из-за вездесущих транспортных дорожек. Идти было совсем недалеко, но он запыхался. А ведь было время, когда он ходил гораздо больше и не уставал.
Стоило ему появиться на церковном дворе, как его тут же обступили немногочисленные (был будний день) прихожане и клир храма, засыпав обеспокоенными вопросами. Попросив людей успокоиться, Вениамин предоставил отцу Георгию объяснять ситуацию и предполагаемые меры, подумав, что следует помимо волонтерской службы наладить еще службу оповещения. Теперь, когда они лишены средств связи, информацию придется передавать по старинке — из уст в уста.
И уже готовясь к службе, Вениамин задумался о необходимом для литургии. Если запасов вина может хватить еще надолго, то хлеб печь надо постоянно. А им не на чем. Остались ли еще хоть где-то печи, не зависящие от электричества? Можно ли что-нибудь придумать, чтобы печь хлеб в городских условиях? На костре? Этот вопрос стоит обсудить. Но позже. Прогнав лишние мысли, Вениамин сосредоточился на литургии.
Настоятеля собора отца Михаила этот вопрос тоже беспокоил — что неудивительно, — и он озвучил его по окончании службы.
— Что нам делать, владыка? — озабоченно спросил он, пока они снимали богослужебное облачение.
— Не знаю пока, — вздохнул Вениамин. — Но мы обязательно найдем решение.
Отец Михаил кивнул, в его темных глазах вспыхнуло облегчение пополам с надеждой. А вот Вениамин как никогда почувствовал, как давит на плечи его сан. Странно было видеть по отношению к себе столько почтительного доверия от седовласого человека, годящегося ему не то что в отцы — в деды. И заставляло с особой ясностью ощущать всю лежащую на нем ответственность. Что он там не так давно сказал Петру во время их памятного разговора? «Тяжела шапка Мономаха?» Не то слово, как тяжела.

Последующие дни были загружены бурными обсуждениями, поисками решений, попытками воплотить эти решения в жизнь (не всегда успешными). К счастью, светские власти делали всё возможное для облегчения положения людей и с готовностью принимали сотрудничество — хотя бы здесь трудностей не возникало.
Нашлись люди, которые взялись воспроизвести старинные печи или их подобие. Правда, далеко не в каждой квартире, так что для обогрева и приготовления пищи приходилось собираться большими группами, но это гораздо лучше, чем полное отсутствие перспектив. Вторая проблема состояла в топливе. Можно, конечно, использовать деревья, которых в городе росло немало — особенно в парках, — но надолго ли их хватит на такое количество людей?
Юрий Петрович Синицын, мэр Новосибирска, предложил начать поиски торфа в ближайших окрестностях. Дело, конечно, трудоемкое, учитывая отсутствие нормального транспорта — попробуй-ка пешком добраться за десятки, если не сотни километров, а потом привезти оттуда на телеге весьма ограниченное количество торфа. Однако выбора не было, и администрация занялась организацией команд добытчиков.
И только город успел более-менее привыкнуть к новому положению, как произошла следующая катастрофа.

***
Вениамин возвращался из администрации в епископскую резиденцию, когда начало темнеть. Не так, как темнеет, если солнце закроет туча, а будто внезапно в двенадцать часов дня наступила ночь. Встревоженно подняв голову, Вениамин увидел, как небо постепенно покрывается черным вроде как дымом — плотной, клубящейся, зловещей пеленой.
— Что это? — обеспокоенно спросил отец Георгий, тоже глядя на небо.
Вениамин пожал плечами:
— Очевидно еще одно последствие войны.
Посмотрев друг на друга, они невольно поежились. Что еще им предстоит?
К тому моменту, когда они добрались до резиденции, солнце уже полностью скрылось за черной пеленой и на улице стало темно: не совсем непроглядная тьма, как ночью, но достаточно сумрачно.
Неожиданное затмение встревожило всех. Особенно, когда на следующий день температура резко упала.
Чтобы не тратить ресурсы на всю резиденцию, подобие печи установили только в спальне Вениамина. Главным неудобством такого способа отопления было то, что за ночь огонь угасал и к утру становилось холодно. А в то утро Вениамин и вовсе проснулся до зари от того, что замерз как ледышка. Пробравшись на ощупь к печке, он дрожащими посиневшими пальцами разжег огонь, после чего закутался в зимний пуховик и посмотрел на градусник. Вместо обычных для ноября восьми-десяти градусов мороза, он показывал минус семнадцать. Неудивительно, что у Вениамина от холода зуб на зуб не попадал.
Немного согревшись возле печки, он подошел к окну посмотреть, что делается на улице. Правда, из-за полнейшей темноты так ничего и не смог разглядеть, кроме вроде как мутных вихрей.
Когда немного посветлело, оказалось, что мутные вихри представляли собой снежный буран. Однако снег был вовсе не белым, а грязно-серым, чуть ли не черным. Эта инфернальная метель крутилась бешеными завываниями так, что за ней невозможно было ничего разглядеть — даже ближайшего здания.
С наступлением дня картина не слишком изменилась, поскольку солнце по-прежнему скрывали дымные тучи, к которым еще добавились обычные (а может, и не очень) снежные. Но хотя бы стало возможно передвигаться, не натыкаясь поминутно на предметы.
Когда Вениамин подошел к конференц-залу, чтобы начать рабочий день, в приемной собралась небольшая толпа посетителей, как попало одетых в самое теплое, что нашлось в гардеробе. Если до того в городе царила тревожная настороженность, то теперь явно началась паника. Вениамин видел ее на лицах ожидавших людей — чиновников и клириков. И все они ждали от него спасительного решения. Ну, или хоть какого-то решения. «Интересно, как с этим справляется Петр?» — мелькнула неожиданная мысль. На царя ведь в ожидании смотрела вся страна, а не только паства пусть и обширного, но всё же одного района.
— Что нам делать, владыка? — был главный вопрос.
Отец Вениамин вздохнул и ответил сразу всем:
— Приспосабливаться к новым условиям.
Не то чтобы его ответ сильно удовлетворил народ, но что еще он мог сказать?
На совещании ждали еще более тревожные новости.
— Вода в реке становится непригодной для питья, — озабоченно сообщил отец Георгий, вышагивая туда-сюда по конференц-залу.
Они все теперь не сидели во время обсуждения, а ходили, чтобы не замерзнуть. Несмотря на теплые пуховики, от неподвижности быстро становилось холодно.
— В ней буквально с каждой минутой возрастает количество ядовитых веществ. И таким образом мы одновременно лишаемся воды и рыбы.
— Возможно, чистая вода остается на глубине? — предположил Вениамин. — Если сделать скважину?
— Вполне вероятно, — согласился Валерий Сергеевич, прищурив серые глаза. — Но чем эту скважину бурить?
— Это забота администрации, — заметил отец Димитрий.
Вениамин кивнул. Их дело — поддерживать дух вверенной им паствы, не дать людям впасть в уныние и отчаяние, в том числе организуя всестороннюю помощь нуждающимся. А впасть было от чего.

На улицы стало страшно выходить. Если епископа и раньше всегда кто-нибудь сопровождал, то теперь к нему приставили именно телохранителей. Вениамин пытался доказать, что ему не нужна охрана, он вполне может справиться и сам.
— А что вы будете делать, если на вас нападут? — заметил Валерий Сергеевич, иронично прищурившись. — Вам же нельзя драться.
И Вениамин сдался. В сущности Валерий Сергеевич был прав, просто не хотелось добавлять людям лишние заботы.

***
Вениамин возвращался после литургии из собора Александра Невского, размышляя, что делать дальше. Эта литургия, скорее всего, была одной из последних. Пока еще в их далеком от эпицентра районе можно было пользоваться продуктами, но радиация распространялась очень быстро. И скоро печь хлеб будет просто не из чего — всё будет заражено. Знающие люди говорили, что можно будет питаться консервами — они от радиации почти не пострадают. Но для литургии нужен хлеб.
Идти было не так уж далеко, но от постоянной темноты и завывающей безумной вьюги становилось жутковато. Приходилось двигаться почти вслепую, низко наклоняя голову и прикрывая лицо рукой, иначе бешеные порывы ветра кидали в лицо серый не то снег, не то пепел, засыпая глаза и забивая нос, так что становилось невозможно дышать.
Вдруг впереди раздались крики, грохот и звон разбитого стекла. Вениамин застыл, прислушиваясь, а потом решительно направился в сторону шума.
— Владыка! — позвал Андрей — один из его личных охранников. — Не стоит туда ходить.
Вениамин не стал отвечать, продолжая идти вперед. Андрею и Максиму ничего не оставалось, кроме как поспешить за ним.
За поворотом два парня в темных куртках — так что они почти сливались с окружающим — громили окна и витрины супермаркета металлическими дубинками. Водопадом сыпалось разбивающееся стекло, летели на пол товары. Люди разбегались, кто-то кричал, призывая на помощь полицию (которой в обозримом пространстве не наблюдалось), кто-то просто смотрел издалека с безопасного расстояния.
Завидев епископа, народ тут же расступался — все-таки почтение к священнослужителям пока еще сохранялось. Правда, Вениамин подозревал, что в нынешних условиях это ненадолго. Решительно прошагав в распахнутую дверь, он остановился у порога, грозно воззвав:
— Опомнитесь, несчастные! Что вы творите?
Парни от удивления даже перестали бесчинствовать. Дружно повернувшись к Вениамину, они несколько мгновений пораженно смотрели на него, а потом расхохотались.
— Отстань, поп, — насмешливо произнес один из них. — Смотри, как бы и тебе не досталось.
— Владыка… — тихонько, но предупреждающим тоном позвал сзади Андрей.
Вениамин снова проигнорировал предупреждение и шагнул вперед, глядя прямо на бандитов, мысленно горячо воззвав: «Господи, помоги!» Хулиганы не изменили наглому вызывающему виду, однако инстинктивно отступили назад. Собравшийся любопытный народ замер, предвкушая зрелище.
Впоследствии Вениамин не мог вспомнить, что говорил в тот момент: слова шли не от его ума, а будто бы извне, вдохновленные свыше. Однако на хулиганов они подействовали. Парни притихли и, немного помявшись, молча вышли из супермаркета и растворились в завывающей вьюге. Собравшийся народ, переговариваясь, начал расходиться. Вениамин выдохнул. До сих пор он не чувствовал ни волнения, ни страха, но сейчас его начало трясти так, что задрожали руки.
Повернувшись, он встретился с восхищенными взглядами своих телохранителей.
— Это было потрясающе, владыка! — воскликнул Максим.
Вениамин слабо улыбнулся и пожал плечами. Он прекрасно понимал, что не своими силами вразумил тех парней, что через него действовал Бог. А потому что ж тут удивительного — для Господа нет ничего невозможного.

К сожалению, этот случай был далеко не единственным. В городе начались грабежи и разбой — любители легкой наживы стремились воспользоваться чрезвычайной ситуацией. А позже к ним подключились испуганные и отчаявшиеся, пытавшиеся хоть как-то обеспечить себе пропитание на будущее.
Грабили не только магазины и склады — нередко нападали и на прохожих на улице, невзирая на пол и возраст. В городе начался хаос, с которым власти не справлялись.

@темы: творчество, роман без названия

Глава 6
читать дальшеВещи Кристофер собрал заблаговременно накануне. И потому в день отъезда мог спокойно и не спеша насладиться привычным завтраком в кругу семьи. Последним. Он всё еще не определился насчет того, что чувствует по поводу своей будущности в качестве Крестоманси, но что он знал наверняка — так это то, что будет скучать по родителям и сестрам. Как и они по нему.
Мама старалась выглядеть бодрой и веселой, но было заметно, как ей грустно. Да и папа был взволнован гораздо больше, чем хотел показать. Что касается девочек, они по очереди осыпали его тысячью вопросов и предположений и ежесекундно просили не забывать писать обо всем.
В гостиной, свернув ковер и отодвинув стол и кресла, нарисовали мелом пентаграмму. Около десяти часов в ней материализовалась туманная человеческая фигура. Кристофер с интересом наблюдал за этим действием — телепортироваться даже с подсобными средствами ему еще не приходилось. Хотя папа сказал, что в свое время он научится это делать. Фигура кристаллизовалась в бледного пухлого молодого человека с длинным лицом, в очень строгом костюме с накрахмаленным воротником.
— Доброе утро, — произнес молодой человек, выходя из пентаграммы. — Меня зовут Флавиан Темпл. Габриэль де Витт послал меня забрать Кристофера.
Кристофер вздохнул и шагнул вперед.
— Здравствуйте, сэр.
Теперь уже дороги назад точно нет. Впрочем, вряд ли она была и раньше, но Кристоферу нравилось думать, что он еще может что-то изменить, если захочет. Настало время расстаться с этой иллюзией.
Все — даже папа — по очереди обняли Кристофера на прощание, а Летти вдруг заплакала:
— Хочу с Кристофером!
— Ну, ты чего, Летти? — Кристофер шутливо дернул ее за темно-рыжую косичку. — Я вернусь на каникулы.
— Да-а-а-а, — проныла Летти, — ты там будешь учиться всяким интересным вещам, я тоже хочу!
Кристофер хмыкнул:
— Знала бы ты, чего хочешь, мелкая.
Летти тут же перестала плакать, надулась и показала ему язык. Она терпеть не могла, когда он называл ее мелкой, и это было самым действенным способом вывести ее из любой истерики. Правда, потом она долго обижалась.
— Кстати, это интересная мысль и, вероятно, можно будет устроить, — вдруг сказал Флавиан Темпл.
Все с недоумением посмотрели на него, и он пояснил:
— Я имею в виду пригласить в Замок еще детей — обучаться вместе с Кристофером, чтобы у него была подходящая по возрасту компания.
— Правда? — кажется, девочки произнесли это все хором и дружно уставились на Флавиана.
Тот слегка растерялся под прицелом трех пар глаз.
— Эм… Я сказал: вероятно. Мне надо сначала посоветоваться с Габриэлем. А сейчас нам пора.
И он поспешно отступил обратно на пентаграмму, поманив за собой Кристофера, видимо, опасаясь девчачьей истерики. Кристофер усмехнулся. В общем-то опасение было не лишено оснований.
В последний раз улыбнувшись всем, он шагнул следом за Флавианом. Тот взял его за руку, и в следующее мгновение они оказались в совсем другом месте.
Они стояли на другой пентаграмме, выложенной белыми плитками на полу. Наверху со стеклянного купола на длинной цепи свисала громадная хрустальная люстра. Прямо перед ними на второй этаж поднималась величественная лестница из розового мрамора. Позади обнаружилась большущая входная дверь. Очевидно, помещение являлось вестибюлем.
Возле пентаграммы их встречало несколько человек. Они явно были впечатлены парадным костюмом Кристофера. Он довольно улыбнулся — не зря так тщательно подбирал наряд. Мама как-то раз посетовала, что в плане одежды он хуже девчонки, но это его не остановило. Ему нравилась красивая одежда, нравилось, как прохожие одаривали его восхищенным взглядом. И он знал, что на самом деле мама в такие моменты гордится им.
— Ну, здравствуй, Кристофер, — из группы встречающих выступил Такрой, который весело улыбнулся ему и подмигнул: — Рад наконец познакомиться с тобой во плоти.
Все те пять лет, что прошли с их первой встречи в Междумирье, они продолжали регулярные прогулки в разные миры. Кристофер подозревал, что де Витт поручил Такрою присматривать за ним, но ему было всё равно. В лице Такроя он обрел замечательного друга, который многому его научил. И открыл ему крикет!
Правда, в жизни он выглядел не совсем тем Такроем, которого знал Кристофер. У него появились морщины, которых никогда не было у его духа, придавая лицу немного горькое и жесткое выражение. У Кристофера возникло странное ощущение, что в нем чего-то не хватает, будто какая-то пустота.
Тем не менее он ухмыльнулся в ответ и шагнул вперед, чтобы пожать ему руку.
— Привет, Такрой.
Тот удивленно приподнял бровь:
— Это имя моего духа?
Кристофер в свою очередь озадачился:
— А ты не знал?
Он покачал головой:
— Почти никто не помнит имя своего духа. Не знаю, почему так получается, но факт остается фактом. В этом мире меня зовут Мордехай Робертс.
— Да, папа говорил мне. Но можно я буду звать тебя Такроем?
Он рассмеялся и кивнул:
— Конечно. Если тебе так нравится.
— Добро пожаловать в Замок, Кристофер, — из-за спины Такроя выступила невысокая пухлая леди в серых митенках. — Пойдем, я провожу тебя к Габриэлю.
— Слушайся ее, — театральным шепотом произнес Такрой, расширив глаза в притворном ужасе. — Розали — страшная женщина.
«Страшная женщина» с утомленным видом закатила глаза:
— Не говори глупостей, Мордехай.
Кристофер фыркнул и обменялся с Такроем веселым взглядом. Несмотря на ее строгий официальный вид, он видел, что Розали — добрый человек. Развернувшись, она направилась к мраморной лестнице, шурша юбкой, и Кристофер последовал за ней. Замок нравился ему уже тем, что здесь есть Такрой. Хотя это и не отменяло того факта, что он будет скучать по дому.
Де Витт только сообщил Кристоферу, что его будет обучать Флавиан и он сам, после чего попросил Розали проводить Кристофера в его комнату. Чему он был только рад. Сумрачный кабинет, обшитый темно-коричневым деревом не вызывал желания задерживаться в нем надолго. Да и сам Габриэль де Витт был не самым приятным собеседником. Кристофер решил, что когда станет Крестоманси, его рабочий кабинет будет гораздо светлее.
Комната, в которую привела его Розали, была не намного лучше: почти пустая, скучная, коричневая. Кристофер с тоской подумал о своей спальне дома. Но здесь он, по крайней мере, мог что-то изменить прямо сейчас. И как только Розали оставила его одного, Кристофер принялся колдовать, меняя интерьер.
В результате стены приобрели гораздо более приятный бежевый цвет, ковер на полу перекрасился в бордовый и стал больше и пушистее. Стол тоже стал побольше, а книжные полки растянулись на всю стену. Правда, пока они были почти пустыми — поставить туда Кристофер мог лишь пару книг, которые захватил из дома, — но он собирался исправить это упущение. В Замке же наверняка есть библиотека.
Удовлетворенный своей работой, Кристофер выглянул в окно, обнаружив там красивый ухоженный парк с бархатной лужайкой. Что ж, пожалуй, здесь не так плохо, решил он и сел писать письмо домой. Ему не терпелось поделиться первыми впечатлениями.

***
Кристоферу было невыносимо скучно. Нет, уроки были очень даже интересными: и с Флавианом, и с де Виттом, — но всё остальное время серьезным занятым взрослым было не до него, и Кристофер оставался сам по себе. Еще скучнее было на совместных обедах, когда взрослые обсуждали дела, не обращая на него ни малейшего внимания.
С тоски он даже как-то попытался вникнуть в суть разговоров, но понял только, что некий контрабандист, за которым вроде бы давно охотились, попался дракону в Десятой серии. Он оттуда перевозил драконью кровь, и вот во время очередной операции ему не повезло: дракон отомстил вору, сожрав его. В общем, ничего интересного.
Немного веселее становилось, когда на обедах присутствовал Такрой, но это случалось не так часто. Он выполнял какое-то задание в Лондоне.
Чтобы чем-то себя занять, в свободное от уроков время Кристофер принялся за исследование Замка. Правда, первый его поход закончился неудачно: он сорвался с полуразвалившейся башни и потерял свою первую жизнь. Опыт был не слишком приятным. Особенно суровый выговор и длинная речь о безответственности, которую прочитал ему рассерженный Габриэль. Правда, в конце он сказал:
— Я понимаю, что тебе скучно одному среди взрослых и собираюсь исправить это. В скором времени я должен получить разрешение и тогда приглашу в Замок на обучение несколько детей твоего возраста. А пока будь добр, прояви немного больше осторожности и осмотрительности.
Кристофер тут же оживился и спросил:
— А можно пригласить моих сестер? Ну, или хотя бы старшую? Она очень талантливая, правда.
Губы де Витта едва заметно дрогнули, будто в сдерживаемой улыбке.
— Я подумаю, — ответил он.
Кристофер воспрянул духом и совершенно забыл бы об этом эпизоде, если бы на следующий день в Замке не появились встревоженные родители.
Когда одна из горничных сообщила ему об их приезде, Кристофер подумал, что они просто решили навестить его. Он радостно помчался в малую гостиную, но радость несколько померкла, когда он увидел выражение их лиц. Настолько испуганными он не видел их еще ни разу. Даже когда в прошлом году Летти упала с крыши сарая, и Кристофер едва успел подхватить ее левитационными чарами.
Когда он вошел, напряженный страх сменился на их лицах облегчением, и мама тут же кинулась к нему, чтобы стиснуть в объятиях. Кристофер опешил.
— Что случилось? — полузадушенно спросил он, даже не пытаясь освободиться.
Мама всхлипнула, отстранившись от него, и это встревожило Кристофера еще больше.
— Что-то с девочками? — спросил он.
Мама покачала головой, разглядывая его с таким выражением, словно уже не надеялась увидеть. Папа тоже странно смотрел на него — будто проверял, всё ли цело.
— Нет, — ответил он. — Дома всё в порядке. Что-то случилось с тобой.
— Со мной? — удивился Кристофер.
— Понимаешь, сын, — медленно произнес папа, — я никогда тебе этого не говорил, но когда ты родился, я наложил на тебя чары жизни. Поскольку тогда ты еще жил с Мирандой, и у меня были основания опасаться за твою сохранность.
Кристофер понимающе кивнул. Не так давно он спрашивал у отца про свою биологическую мать, и тот решил, что он достаточно взрослый, чтобы знать правду. Хотя Кристофер подозревал, что эта правда была сильно смягченной, однако оставалась достаточно неприятной, чтобы отбить у него всякое желание ее искать.
— Так вот вчера, — продолжил папа, пристально глядя на него, — эти чары вдруг активировались и показали, что ты умер.
Ой. Вот такого последствия своего приключения Кристофер не ожидал. Теперь понятно, почему родители были такие взвинченные. Он смущенно опустил взгляд, но заставил себя сразу же снова поднять его.
— Сожалею. Я сорвался со старой башни и действительно потерял жизнь, — и беспечно добавил: — Но у меня их девять — помните? Так что ничего страшного.
— Уже восемь, — тихо произнесла мама таким тоном, что Кристоферу стало невыносимо стыдно.
Все нотации Габриэля не произвели на него такого впечатления, как мамины слезы.
— Обещаю, что впредь буду осторожен! — пламенно заверил он.
Мама улыбнулась и снова обняла его, потрепав по голове. И хотя Кристофер считал, что слишком большой, чтобы его гладили по головке, как младенца, сейчас не стал возражать.
Дальнейшая беседа проходила в гораздо более спокойной атмосфере. Кристофер с удовольствием узнал новости из дома и поделился своими. И страшно не хотелось расставаться с родителями, когда они собрались обратно. Кристофер постарался скрыть эти чувства — он ведь не маленький ребенок, чтобы убиваться из-за того, что «не может быть один».
История с башней заставила его быть осторожнее, но не отвратила от исследования Замка как такового. Особенно когда начались дожди, и в парк стало не выйти.
В один из таких дней Кристофер возвращался из увлекательного путешествия по правому крылу, в ходе которого обнаружил совершенно замечательную заброшенную комнату, когда его внимание привлекла суматоха в вестибюле.
Кристофер спустился посмотреть, что происходит, и обнаружил Флавиана и Розали, склонившихся над бесчувственным Такроем, лежавшим прямо на пентаграмме. Его обычно темно-коричневая кожа так побледнела, что сейчас была цвета кофе, сильно разбавленного молоком. И даже упругие кудри казались поникшими и безжизненными.
Кристофер бегом преодолел оставшиеся ступени и встревоженно спросил:
— Что с ним?
Флавиан и Розали вздрогнули от неожиданности, резко обернувшись на него. Лица у обоих были расстроенные.
— Мы не знаем пока, — покачал головой Флавиан. — Похоже на магическую кому.
— Я могу помочь? — с готовностью предложил Кристофер.
— Не думаю, дорогой, — мягко произнесла Розали. — Доктор Симонсон и Габриэль разберутся с этим. Ступай.
— Но…
Тысяча возражений уже крутились у Кристофера в голове, но она не дала ему продолжить:
— Обещаю, мы сообщим тебе, если что-то изменится.
Они вдвоем подхватили Такроя и унесли его, оставив Кристофера растерянно смотреть вслед. Что такое могло произойти с Такроем? Несчастный случай на задании? На него напал какой-нибудь преступник, которого он выслеживал? И насколько всё серьезно? И почему его здесь вечно считают ребенком, которому не следует рассказывать ничего важного? Это жутко раздражало.
Раздражение, смешанное с беспокойством за Такроя, вылилось во вспышку магии. Кристофер быстро подавил ее, но окружающие вестибюль двери слегка подпрыгнули, а хрустальная люстра над головой задребезжала. Кристофер скрипнул зубами и, перепрыгивая через ступеньку, зашагал в свою комнату. Не хотят говорить — он сам выяснит!

Поздним вечером Кристофер пробрался в комнату Такроя, предварительно убедившись, что все разошлись, включая доктора Симонсона. В комнате было абсолютно темно, и Кристофер щелкнул пальцами, зажигая свечи на столе. В таком тусклом освещении Такрой выглядел еще ужаснее, чем днем в вестибюле, и казался мертвым. Кристофера передернуло.
Преодолевая внезапно накативший страх, он осторожно приблизился, напряженно всматриваясь. Грудь Такроя едва заметно, но всё же поднималась и опускалась. Он дышал. Кристофер тихонько выдохнул. А потом заставил себя сосредоточиться и сотворил диагностические чары, как учил его Габриэль. В следующую секунду его на мгновение словно выкинуло в другое пространство, где всё было невыносимой мукой и болью.
Оказавшись вновь в своем теле, Кристофер отшатнулся, тяжело дыша и быстро моргая. Что это было? Обычно диагностические чары давали представление о состоянии человека, давая возможность почувствовать его тело. Но сейчас… Кристофер не знал, что произошло, но это было точно не ощущение тела Такроя.
Он замер, озаренный внезапной догадкой. Если не тела, то, может, каким-то образом ему удалось почувствовать дух? И что тогда происходит с Такроем? И тут Кристоферу пришла в голову мысль, что он может попробовать поискать дух Такроя. Немного поразмышляв над этой идеей, он погасил свечи и тихонько вернулся к себе, чтобы лечь в кровать и обычным способом отправиться в Место Между.
Оно встретило его проливным дождем и промозглым холодом. Кристофер поежился, обняв себя руками, и огляделся, пытаясь высмотреть хоть что-нибудь, что подсказало бы, где искать Такроя. Увы, кроме мокрых серых скал за пеленой дождя, он не смог ничего разглядеть.
— Такро-о-ой! — крикнул он так громко, как мог, приложив ладони рупором ко рту.
Но в ответ услышал только эхо. Однако сдаваться просто так Кристофер не собирался. Он принялся осторожно карабкаться к ближайшей лощине, жалея, что Флавиан еще не проходил с ним поисковых чар — они бы значительно упростили задачу.
Кристофер провел в бесплодных поисках всю ночь. И только когда руки ослабели настолько, что в любую секунду рисковали соскользнуть с мокрых камней, он вернулся домой, решительно настроенный продолжить позже.
В результате, когда одна из горничных (Иоланта, кажется) разбудила его утром, Кристофер чувствовал себя абсолютно разбитым. Колоссальным усилием воли он заставил себя встать, умыться, одеться и спуститься завтракать.
Горничная, которая принесла завтрак, заметила его состояние и участливо спросила:
— Вы расстроились из-за мистера Робертса, да?
Кристофер кивнул, не собираясь вдаваться в подробности.
— Бедняга, — вздохнула горничная (вроде бы ее звали Эрика), расставляя еду на столе, — мы все за него ужасно беспокоимся.
— Правда? — с точно рассчитанным интересом спросил Кристофер.
Эрика была ужасной болтушкой, и если ее немного подтолкнуть, можно было узнать много всего интересного.
— О, конечно! — воскликнула она. — Здесь почти все девушки были в него влюблены в тот или иной период.
Об этом Кристофер до сих пор не подозревал и удивился вполне искренне.
— Ну, вы должны признать, — с воодушевлением ответила Эрика, прижав к себе пустой поднос, — что мистер Робертс очень хорош собой, и при этом такой милый. Не хочу называть имен, но было здесь несколько девушек, которые из кожи вон лезли, чтобы столкнуться с мистером Робертсом в коридорах. Глупышки! Все знают, что он не видит никого, кроме мисс Розали.
— Мисс Розали! — воскликнул Кристофер, по-настоящему заинтересовавшись.
А он не замечал, что Такрой испытывает к мисс Розали особые чувства.
— О да, это мистер Робертс научил мисс Розали играть в крикет. Но они почему-то никак не могут прийти к взаимопониманию, — после чего она, к разочарованию Кристофера, добавила: — Но мне пора идти, а вам есть завтрак, пока вы не опоздали на урок.
Он вынужден был согласиться.

Когда Флавиан появился в классе, он выглядел таким же измотанным, каким Кристофер себя чувствовал.
— Как дела у Та… Мордехая? — первым делом спросил Кристофер.
Флавиан удрученно покачал головой:
— Никто не может понять, что с ним. Мы не нашли никаких следов: ни чар, ни зелья, ни физического воздействия… Просто мистика какая-то!
Поколебавшись, Кристофер решился озвучить свое предположение:
— А что, если кто-то держит в плену его дух?
Флавиан явно хотел отмахнуться, но вдруг замер с приподнятой рукой, уставившись невидящим взглядом в стену.
— Держит в плену его дух… — медленно повторил он, а потом резко повернулся к Кристоферу — в его серых глазах сверкало воодушевление: — А ведь ты, возможно, прав!
Кристофер удивленно моргнул: впервые в Замке кто-то всерьез отнесся к его словам. Флавиан вскочил.
— Извини, сегодняшний урок придется отменить.
И чуть ли не выбежал из класса. Пораженно посмотрев несколько мгновений на захлопнувшуюся за ним дверь, Кристофер помчался следом.
Он резко затормозил у поворота коридора, когда понял, что Флавиан направляется в кабинет де Витта. Секунду поразмышляв, Кристофер наложил на себя чары невидимости и осторожно, стараясь ступать как можно бесшумнее, приблизился к кабинету. Конечно, и Флавиан, и уж тем более Габриэль вполне могли проникнуть сквозь его чары и заметить его, но Кристофер понадеялся, что они будут слишком заняты для этого.
Флавиан не прикрыл за собой дверь до конца, и Кристофер прекрасно слышал, как он поведал де Витту его теорию. Тот воспринял ее с некоторым скептицизмом, но согласился, что проверить можно. Кристофер поспешно отошел от двери подальше, когда она распахнулась, и де Витт с Флавианом направились к комнате Такроя.
Когда они подходили к ней, оттуда вышел доктор Симонсон.
— О, сэр, — улыбнулся он, — я как раз шел к вам. Мордехай очнулся. По всем показаниям он вполне здоров, только сильно ослаблен. Однако утверждает, что на него никто не нападал, и он не знает, что с ним случилось.
Кристофер чуть не подпрыгнул от радости. Очнулся!
— Хм, — произнес де Витт, нахмурившись. — Что ж, думаю, мне надо с ним поговорить.
— Конечно, сэр, — доктор Симонсон поклонился и ушел.
Габриэль задумчиво посмотрел на Флавиана.
— Вы хотите поговорить с ним наедине, — догадался тот.
— Да, — кивнул он, — вероятно, случилось что-то, о чем он не может рассказывать. Поэтому лучше я буду один.
Флавиану явно не хотелось уходить — Такрой был его лучшим другом, и он беспокоился, — но он признал правоту начальника. Таким образом, в коридоре остались только де Витт и невидимый Кристофер, который хотел проскользнуть в комнату следом за наставником, но не сумел. Пришлось слушать из коридора.
Из-за плотной двери голоса доносились приглушенно, и Кристофер никак не мог разобрать слов. Он собирался уже попытаться тихонько приоткрыть дверь, как пропал даже гул голосов. Тишина установилась такая, словно он внезапно оказался в вакууме. Заглушающие чары, понял Кристофер после нескольких мгновений растерянности. Это встревожило его больше, чем всё остальное. Зачем, находясь в Замке, окруженном мощнейшей магической защитой, де Витт наложил заглушающие чары? Кого он опасался? Что вообще происходит?
Кристофер стоял, прислонившись спиной к стене, напротив двери в комнату Такроя, от нетерпения и волнения чуть ли не грызя ногти. Время тянулось невероятно медленно.
Наконец, Габриэль вышел из комнаты и выглядел при этом таким мрачным и озабоченным, что сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Дождавшись, пока его шаги стихнут в коридоре, Кристофер снял с себя невидимость и осторожно заглянул в комнату.
Такрой с закрытыми глазами сидел в кровати, подложив под спину подушку, и выглядел так, словно только что прошел через пытки.
— Такрой? — неуверенно позвал Кристофер.
Тот вздрогнул и распахнул глаза, уставившись на него чуть ли не с ужасом. Кристофер нахмурился. Это была слишком странная реакция. Но Такрой уже взял себя в руки и улыбнулся:
— Кристофер. Привет.
— Что с тобой случилось? — Кристофер подошел и сел на стул рядом с кроватью, вероятно оставленный Габриэлем.
Такрой невесело усмехнулся и покачал головой:
— Я не могу тебе сказать.
Кристофер нахмурился: опять его считают ребенком! А потом подумал, что возможно дело не в этом.
— Тебе не дает рассказать тот, кто пленил твой дух? — спросил он.
Такрой вздрогнул и уставился на него таким взглядом, что Кристофер чуть не отшатнулся.
— Кто тебе это сказал? — напряженно произнес Такрой, глядя ему прямо в глаза.
Кристофер пожал плечами:
— Никто. Я сам догадался. Значит, я прав?
Несколько мгновений Такрой пораженно смотрел на него, а потом прикрыл глаза и с едва заметной улыбкой покачал головой.
— Иногда я думаю, что ты слишком умен для своего собственного блага.
В другое время Кристофер преисполнился бы самодовольства от такого комплимента, но сейчас ему было не до того.
— Я могу помочь? — с надеждой спросил он. — Я пытался сегодня ночью найти твой дух, но не смог. Может…
Договорить он не успел, поскольку Такрой резко подался к нему, схватив за руки, в его карих глазах вспыхнул страх.
— Нет, Кристофер! Не вмешивайся в это!
— Но…
— Никаких «но»! Габриэль разберется со всем. Он взрослый, опытный кудесник. Крестоманси, в конце концов. Такие вещи как раз являются его работой.
— А я будущий Крестоманси, — упрямо возразил Кристофер.
— Вот именно: будущий, — с нажимом произнес Такрой. — А сейчас ты еще ребенок…
— Я не ребенок! — возмутился Кристофер. — Мне четырнадцать.
Такрой улыбнулся и отпустил его руки, откинувшись обратно на подушку.
— Хорошо, подросток. Но всё равно ты слишком юн и неопытен. Пожалуйста, Кристофер, очень прошу тебя: не лезь в это дело. Оно слишком опасно.
Кристофер недовольно нахмурился. Сдаваться не хотелось, но ему вдруг ясно вспомнилось мамино испуганное лицо, слезы в ее глазах и свое обещание.
— Ладно, — вздохнул он. — Обещаю не лезть.
Такрой улыбнулся шире:
— А когда всё закончится, устроим хороший матч в крикет, да?
И Кристофер улыбнулся в ответ, с энтузиазмом закивав.

***
Он честно собирался выполнить свое обещание. И даже когда в кабинете де Витта велась какая-то суматошная подготовка, не стал прокрадываться, чтобы посмотреть, что происходит. Хотя очень хотелось. Но когда Кристофер увидел де Витта, одетого в леопардовые шкуры, увешанные блестящими женскими побрякушками, вроде бус и сережек, это оказалось слишком для его любопытства. Впрочем, и тогда Кристофер не собирался вмешиваться в процесс — чем бы там Габриэль не собирался заниматься. Он хотел только посмотреть, куда наставник собрался в таком виде.
Вместе с Такроем (одетым как обычно) де Витт зашел в свой кабинет, куда следом за ними вошли Флавиан, мисс Розали и еще пара человек. Все они на затаившегося в конце коридора Кристофера не обратили внимания. Он подождал минут пять, но обратно так никто и не вышел.
Тогда он подкрался к массивной черной двери и осторожно приоткрыл ее, заглянув внутрь.
Прямо посреди темного кабинета стояла высокая квадратная металлическая рамка с двумя зеркалами сзади, склоненными друг к другу так, что получался треугольник. Люди собрались рядом с этой конструкцией, напряженно вглядываясь в нее. Габриэля и Такроя не было видно.
Кристофер так озадачился этим фактом, что сам не заметил, как проскользнул в дверь и подошел поближе. Тогда-то его и заметили.
— Кристофер, что ты здесь делаешь? — строго спросила мисс Розали.
Он вздрогнул, оторвавшись от созерцания загадочной конструкции, а потом очаровательно улыбнулся:
— Я хотел только посмотреть. Я же должен учиться, правильно?
Мисс Розали одарила его скептичным взглядом, зато Флавиан усмехнулся и кивнул:
— Думаю, вреда не будет.
Кристофер тут же воспользовался этим, чтобы спросить:
— Что это такое?
Флавиан тут же машинально перешел в режим учителя:
— Врата. Служат для поисков кого-то в других мирах и для прохождения в них. Сейчас они настроены на Одиннадцатый.
— Одиннадцатый? — удивился Кристофер. — Тот, который никого к себе не пускает?
Он шагнул чуть в сторону, пытаясь разглядеть то, что отражается в зеркалах и замер. Там виднелся странный лес с очень ровными рядами одинаковых деревьев, в котором находились Габриэль и Такрой. Похоже, они кого-то ждали.
— Да, — подтвердил Флавиан. — Оказалось, Мордехай родом оттуда.
— Что? — Кристофер резко повернулся, чтобы посмотреть на него.
— Флавиан, я не уверена… — вмешалась мисс Розали.
Но он отмахнулся:
— Рано или поздно он всё равно узнает. Так почему бы не сейчас?
Мисс Розали неодобрительно поджала губы, но спорить не стала. Так что Флавиан продолжил свой рассказ. О странных людях, живущих в Одиннадцатом мире и их странном социальном устройстве. О Драйте. О том, что долгие годы Такрой был вроде как их шпионом. А когда захотел освободиться, они наказали его.
— Так вот что с ним было! — воскликнул Кристофер.
Флавиан мрачно кивнул:
— И теперь Габриэль пытается выкупить у Драйта его душу, чтобы освободить его.
Кристофер кивнул и, прикусив губу, снова повернулся к зеркалу. Он очень хотел, чтобы Такрой стал свободным. Он был хорошим человеком и не заслуживал всю жизнь быть марионеткой в руках могущественного психа. За это время в зеркале, похоже, ничего не изменилось: де Витт с Такроем по-прежнему кого-то (или чего-то) ждали.
А потом Кристофера вдруг дернуло и потянуло, и в следующее мгновение он оказался на странной поляне рядом с Такроем и де Виттом. Пока он ошарашенно моргал, пытаясь понять, как здесь оказался, Габриэль раздраженно вопросил:
— Кристофер! Что ты здесь делаешь?!
Но хуже то, что Такрой посмотрел на него чуть ли не с разочарованием:
— Я же просил тебя не вмешиваться.
— Я и не вмешивался! — возмущенно возразил Кристофер. — Я просто стоял вместе со всеми и смотрел на Врата, а потом меня выдернуло сюда. Я ничего не делал. Клянусь!
Де Витт посверлил его пронзительным взглядом, но кивнул:
— Верю. Вероятно, это опять влияние Драйта.
И они с Такроем обменялись многозначительным взглядом.

Ждали они невероятно долго — Такрой сказал, что Драйт любит заставлять людей ждать, чтобы они устали и разозлились. И если Кристофер с Такроем могли посидеть прямо на ровной бархатной траве, то Габриэлю приходилось стоять, поскольку в этом мире почему-то считалось, что важные люди никогда не сидят.
Вокруг них появлялись какие-то люди с похожей на Такроя внешностью, но делали вид, будто не замечают их троих. Это жутко раздражало, но Габриэль молчал, тоже не обращая ни на кого внимания, а Кристофер обещал не вмешиваться и старательно не вмешивался.
Как вдруг на дальнем конце поляны появился высокий грузный человек, одетый в львиные шкуры, увешанные яркими звякающими украшениями.
— Это Драйт, — выдохнул Такрой, и они с Кристофером вскочили с земли, а де Витт повернулся к новоприбывшему.
Пока Драйт медленно приближался, Кристофер сузил глаза, активируя колдовское зрение. Он уже заметил, что магия в этом мире почти не работает, и пытался понять, в чем тут дело. Как ни странно ему это удалось. Кристофер обнаружил, что Драйт переставляет деревья — примерно так, как делал сам Кристофер, забавляясь с деревьями рядом с домом, пока папа не заметил и не отругал его за баловство с магией.
— Сэр, — прошептал он Габриэлю, — чтобы магия здесь работала, надо будто бы отклоняться в сторону от обычного способа, сгибая и сминая ее. Словно смотришь в рифленый стеклянный шар.
Габриэль бросил на него быстрый взгляд и кивнул, после чего снова уставился на Драйта. Тот подошел достаточно близко, чтобы заметить, что на его гладком коричневом лице отсутствовало какое бы то ни было выражение. Кристофера передернуло. Он ни разу еще не встречал настолько неприятного человека. Драйт напоминал холодный высокий ледник.
Де Витт вступил с ним в диалог, и Кристофер старался держаться тихо и незаметно, одновременно изучая окружающее. Вокруг появилось еще множество людей, будто Драйт ненавязчиво демонстрировал свою армию, что, возможно, соответствовало истине. Всё — и люди, и деревья — казалось неживым, неестественным, будто декорации в театре.
— Если член моего Клана объявлен как твой человек, ты должен знать имя его души, — услышал Кристофер слова Драйта и вернул внимание к разговору. — Он сообщил тебе это имя?
— Да, — что бы ни испытывал в этот момент Габриэль, выглядел он абсолютно равнодушным, — Такрой.
Кристофер подумал, как это удачно, что благодаря ему весь Замок знал имя души Мордехая Робертса. Конечно же, Драйт не собирался отдавать душу просто так — он предложил найти ее. Люди принесли и расставили по поляне полукругом какие-то штуки. Некоторые были почти черные, некоторые желтоватые, а другие — белые или блестящие. Некоторые смутно напоминали людей, большинство были бесформенными.
Де Витт сохранял прежнюю невозмутимость, но Кристофер чувствовал, что он сбит с толку. Тем не менее, он собирался шагнуть к полукругу штуковин, когда Кристофер остановил его, зашептав:
— Сэр, позвольте мне.
Он сам не очень понимал, зачем попросил заняться поиском души Такроя — он понятия не имел, как ее определить среди этих штук, — но почему-то был уверен, что справится лучше Габриэля. Тот остановился, внимательно посмотрел на него и кивнул.
— Мой помощник найдет душу Такроя, — небрежно объявил он Драйту.
У того на мгновение на лице промелькнуло какое-то выражение, но Кристофер не успел уловить, какое именно — лицо Драйта снова стало бесстрастным.
— Хорошо, — милостиво согласился он.
У Кристофера возникло ощущение, что он именно этого и ждал. Но он отмахнулся от этого ощущения и медленно пошел вдоль полукруга душ, пытаясь узнать Такроя. Он попробовал использовать колдовское зрение, но это мало что дало. Души оставались такими же противными, бесформенными штуками. Под стать местным людям — холодным и неприятным. Такрой был единственным приятным человеком среди них. И тут Кристофер понял.
Он продолжил идти, как ни в чем не бывало, сохраняя на лице рассеянно-отстраненную маску. Хорошо, что он в последнее время натренировался в ее использовании. Еще пару лет назад выражение лица наверняка его выдало бы. А так Драйт, похоже, ничего не заметил, продолжая презрительно-насмешливо наблюдать за ним.
Приблизившись к нужной душе, Кристофер ринулся вперед и схватил ее, крепко прижав к себе. Драйт дернулся, будто хотел остановиться его, но Кристофер почувствовал, как Габриэль что-то сделал. Они застыли в немом противостоянии, а Кристофер потащил душу к Такрою — она оказалась тяжелой, будто в самом деле сделана из серебра.
— Держи, — выдохнул он, толкнув в него странную статую.
Такрой смотрел так, словно не мог поверить глазам. Его руки дрожали, когда сомкнулись вокруг души, и она тут же растаяла, впитавшись в его руки. На мгновение Такрой стал серебристым, а потом вернулся к обычному виду. Вот только теперь он стал тем Такроем, которого Кристофер знал в Месте Между.
— Что ж, хорошо, — произнес тем временем Драйт. — Моим вторым условием будет одна из твоих жизней. И тогда я отпущу вас всех домой.
Кристофер повернулся посмотреть на Габриэля. Тот, прищурившись, внимательно смотрел на Драйта. И Кристофер видел, что он тоже понял: Драйту нужна его жизнь, чтобы контролировать Крестоманси. Этого нельзя было допустить ни в коем случае. Но ведь если Драйт не отпустит их, сами они не смогут выбраться из этого странного мира.
Габриэль повернулся к нему так, чтобы Драйт не видел его лица, и одними губами произнес:
— Огонь.
Не дожидаясь реакции Кристофера, он вернул внимание Драйту, объявив:
— Хорошо. Я принимаю условия сделки.
Кристофер нахмурился. Что хотел сказать Габриэль? Что Драйта можно уничтожить огнем? Обдумать он не успел, поскольку одновременно произошло два события. Драйт потянулся магией к де Витту, собираясь забрать одну из его жизней, а тот в свою очередь задействовал магию, чтобы вызвать огонь. Огненная стена взметнулась перед Драйтом, опалив его шкуры. Тот отшатнулся, явно дезориентированный и даже слегка испуганный. Кристофер понял, что он по какой-то причине не владеет магией огня, и присоединился к Габриэлю, усилив его огненную стену своей.
— Пошли. Быстро, — отрывисто велел де Витт, и они со всех ног помчались к Вратам.
Краем глаза Кристофер успел заметить, как Драйт пытался потушить огонь, но не слишком в этом преуспел. А потом Кристофер перестал смотреть, сосредоточившись на том, чтобы добраться до Врат. Они трое одновременно нырнули в них, после чего Габриэль оборвал чары, захлопывая за ними Врата.
Их сразу обступили находившиеся в кабинете люди, а Такрой тут же схватил в охапку мисс Розали. Кристофер вдруг понял, почему они до сих пор не могли «прийти к согласию», как выразилась Эрика. С душой во власти Драйта Такрой просто не считал себя вправе связывать жизнь с другим человеком. А теперь он получил возможность признаться в своих чувствах. Не то чтобы это было таким уж открытием для кого бы то ни было, включая саму Розали.
— Кристофер, — голос Габриэля заставил невольно напрячься, и Кристофер придал лицу серьезное выражение, поворачиваясь к наставнику.
— Сэр?
Несколько мгновений он задумчиво смотрел на Кристофера, а потом уголки его губ приподнялись в едва заметной улыбке.
— Должен признать, до сих пор я недооценивал твои способности. Ты действовал прекрасно и очень помог.
Кристофер моргнул, а потом расплылся в довольной улыбке. Заслужить похвалу от Габриэля де Витта — это вам не раз плюнуть. О лучшем завершении дня и мечтать нельзя. А когда Кристофер вспомнил, что Такрой обещал устроить крикетный матч, настроение и вовсе стало радужным.
Хотя нет, поистине заоблачных высот оно достигло, когда Габриэль добавил:
— Я получил разрешение на обучение в Замке нескольких подростков, и твои родители согласились отправить сюда старшую из твоих сестер. Если не ошибаюсь, она приезжает завтра.

P.S. А еще я переделала "Родственные души", чтобы привести их в соответствие с этой предысторией. Так что можно их заново перечитывать

@темы: творчество, Миры Крестоманси, Диана Уинн Джонс, фанфики

@темы: творчество, Миры Крестоманси, Диана Уинн Джонс, фанфики

@темы: творчество, Миры Крестоманси, Диана Уинн Джонс, фанфики

Коллаж к фанфику "Перекресток судьбы". Альтернативное древо семьи Чантов

@темы: творчество, Миры Крестоманси, Диана Уинн Джонс, фанфики

Теперь исключительно меня выкладывают Хоть бы по очереди, что ли, делали. И почему-то мне кажется, что про Илью Петровича уже выкладывали, но возможно, мне это только кажется.

@темы: работа