Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь (с)
Самые жуткие мгновение в жизни Каза. Остается поражаться его силой духа, чтобы, пройдя через такое, не сломаться и продолжать двигаться вперед. И даже стать сильнее.
Что характерно: именно голос Инеж вывел его из прострации:
— Каз, — шепот.
Он содрогнулся.
Еще один толчок в бедро.
— Каз, — голос Инеж.
Он сумел глубоко вдохнуть через нос. Каз почувствовал, как она отодвинулась от него. Каким-то образом в тесных границах фургона Инеж сумела дать ему пространство. Его сердце колотилось.
— Продолжай говорить, — прохрипел он.
— Что?
— Просто продолжай говорить.
И позже память о ее голосе помогала ему сохранить рассудок.
Очередные сулийские банальности, но каким-то образом даже воспоминание о ее голосе помогало.
Фокус в том, чтобы снова встать. Он удерживал ее голос в сознании, повторяя эти слова снова и снова, пока снимал ботинки, одежду и, наконец, перчатки.
А ведь где-то в первых главах говорил, что не доверяет Инеж, хоть и полагается на нее. Но что это, если не доверие?
Каз ненавидел, что Инеж увидела его таким, что вообще кто-то видел, но следом за этой мыслью пришла другая: «Уж лучше она». Он знал всем своим существом, что она никогда никому об этом не расскажет, никогда не использует это знание против него. Она полагалась на его репутацию. Она не захочет, чтобы он выглядел слабым. Но дело было не только в этом, не так ли? Инеж никогда не предаст его. Он знал это. Казу стало дурно. Хотя он бессчетное количество раз доверял ей свою жизнь, доверить ей свой позор казалось куда более пугающим.
Просто так мило
— Ты в порядке? — спросила Инеж, и Каз почувствовал, что его тянет к ее голосу, как вода катится вниз с холма.
И когда их ведут в камеры, о чем думает Каз?
С Инеж всё будет хорошо.
Для человека, которого все считают законченным эгоистом, которому нет дела ни для кого, кроме себя, у Каза поразительно сильное чувство ответственности за свою команду:
Он сильнее этого. Должен быть сильнее. Не только ради Джорди, но и ради своей новой команды. Он привел этих людей сюда. Он привел Инеж сюда. Его обязанность вывести их обратно.
Что характерно: именно голос Инеж вывел его из прострации:
— Каз, — шепот.
Он содрогнулся.
Еще один толчок в бедро.
— Каз, — голос Инеж.
Он сумел глубоко вдохнуть через нос. Каз почувствовал, как она отодвинулась от него. Каким-то образом в тесных границах фургона Инеж сумела дать ему пространство. Его сердце колотилось.
— Продолжай говорить, — прохрипел он.
— Что?
— Просто продолжай говорить.
И позже память о ее голосе помогала ему сохранить рассудок.
Очередные сулийские банальности, но каким-то образом даже воспоминание о ее голосе помогало.
Фокус в том, чтобы снова встать. Он удерживал ее голос в сознании, повторяя эти слова снова и снова, пока снимал ботинки, одежду и, наконец, перчатки.
А ведь где-то в первых главах говорил, что не доверяет Инеж, хоть и полагается на нее. Но что это, если не доверие?
Каз ненавидел, что Инеж увидела его таким, что вообще кто-то видел, но следом за этой мыслью пришла другая: «Уж лучше она». Он знал всем своим существом, что она никогда никому об этом не расскажет, никогда не использует это знание против него. Она полагалась на его репутацию. Она не захочет, чтобы он выглядел слабым. Но дело было не только в этом, не так ли? Инеж никогда не предаст его. Он знал это. Казу стало дурно. Хотя он бессчетное количество раз доверял ей свою жизнь, доверить ей свой позор казалось куда более пугающим.
Просто так мило

— Ты в порядке? — спросила Инеж, и Каз почувствовал, что его тянет к ее голосу, как вода катится вниз с холма.
И когда их ведут в камеры, о чем думает Каз?
С Инеж всё будет хорошо.

Для человека, которого все считают законченным эгоистом, которому нет дела ни для кого, кроме себя, у Каза поразительно сильное чувство ответственности за свою команду:
Он сильнее этого. Должен быть сильнее. Не только ради Джорди, но и ради своей новой команды. Он привел этих людей сюда. Он привел Инеж сюда. Его обязанность вывести их обратно.